ТЕНЬ ВЕДЬМЫ (главы 1,2,3)

Дождавшись когда мать уйдет в магазин, Белл вышла на кухню,  открыла дверцы навесного шкафа и аккуратно извлекла из его  недр пластиковый сосуд. Не раздумывая долго, привычным движением она выдавила вязкую кашицу весьма странного цвета на металлическую ложку и зажмурившись проглотила содержимое. "Мммммммм... мням, мням" - произнесла она вслух борясь с приступом тошноты. Отправив назад странную бутылочку и хорошенько замаскировав ее среди содержимого шкафа, она пританцовывая направилась в ванную.

- Здравствуй, Белла - сказала она глядя на свое отражение в огромном зеркале.

- Здоровее видали - пробурчало существо с огромным фингалом под левым глазом.

- Чем ты опять не довольна? - казалось, что Беллу вовсе не смущает это "украшение". Ее взгляд был сконцентрирован на чуть заметном коричневом пятне ровно по середине лба.

- Нет, ты мне скажи, что ты собираешься с этим делать, как ты на улицу то пойдешь? - не унималось отражение.

- Ай.. брось, как вчера ходила, так и сегодня пойду, никто ничего не заметит... отведу глаза.

- Ню.. ню.. отведи.. отведи, твой косметолог небось снайпером раньше был, так точно в сосуд попасть...

- Тссс.. не мешай - взгляд Белл сосредоточился на пятне.

Цвета топленого молока, с рваными краями оно возникло год назад ровно посередине лба и по очертаниям было похоже на отпечаток чьей то ладони. Пятно не чесалось и не зудело, оно просто было. В какие то дни оно было более яркое, в какие то тускнело, с чем это было связано, Белл не понимала. Косметологи и врачи, которые ее наблюдали, никакого криминала в этом пятне не видели и списывали все на пигментацию. Конечно же Белл не рассказывала им о том, какое именно событие предшествовало появлению этого пятна.

07 июля 2011 года...

То лето она проводила на своей даче, на старом финском хуторе расположенном на маленьком полуострове окруженном сетью озер и дремучим сосновым лесом. Место абсолютно дикое, далекое от цивилизации, вода из колодца, вместо электричества свечи и костры. Она не знала зачем это надо делать. Она не знала, как именно это надо делать. Но она точно знала, что сделает это...

07 июля она проснулась ровно без десяти пять утра. Просто, резко открыв глаза выйдя из сна. Встала, накинула халатик и вышла из дома. От двери, через весь участок над камнями тянулся узкий деревянный настил похожий на подвесной мост. Имевший несколько уровней, заканчивался он ступенькой ведущей в заросли дикой осоки и клевера.Это была необходимая мера, ведь ужи и ядовитые гадюки были коренными жителями этой местности. Подойдя к краю она  остановилась. Густая, тягучая тишина обволокла ее. Казалось, что все вокруг просто замерло и чего то ждет. Да же ветра не было. Создалось ощущение какой то искусственности вокруг. Опасаясь, что воздуха то же нет, она глубоко вздохнула... чуть закружилась голова... на коже выступил пот... при этом создалось ощущение сходное с горячей парилкой, когда кожу жжет жар, а тебя трясет от холода идущего как бы изнутри. Стоя босыми ногами на достаточно теплом дереве моста она чувствовала, как коченеют ее ноги. В этот момент она почувствовала на себе взгляд. Кто то пристально следил за ней и ждал... ждал, когда же она сделает это. "Уйти. Убежать." - промелькнуло в голове. Но руки уже развязывали поясок халата. Еще секунда и шелковая тряпочка упала к ее ногам. Абсолютно голая, с распущенными волосами она ступила в высокую траву. И как только ноги каснулись земли, что-то неведомое подхватило ее, перевернуло и погрузило в самую заросль вместе с головой.

Это были совершенно неведомые до селе ощущения! Так если бы она одновременно прыгнула в ледяной прорубь и в пылающий костер. Но страха не было. Страх исчез. Было огромное наслаждение и сильнейшее сексуальное возбуждение. Что то неведомое и странное вошло в нее, и крутило, и катало, и подбрасывало в зарослях дикой осоки... росы было столько, что казалось она сейчас захлебнется в ней. Дыхание то перехватывало, то наоборот воздуха становилось так много, что он просто не вмещался в ее легкие. Она становилась на четвереньки и издавая рычащие звуки терлась лицом о листья, прогибаясь как кошка, скользила грудью и животом по траве, вдруг с визгом подскочив, раскинув руки падала на спину и когда трава смыкалась над ее лицом заслоняя небо, дико хохотала... Трудно сказать, сколько это длилось по времени, никто естественно не засекал, может и минуту, а может и час...Да и вообще времени, как такового в тот момент то же не было. Выбившись из сил, ползком она залезла обратно на мост. Встав, небрежно подняв и скомкав халат она пьяной походкой пошла к дому. Тот, кто наблюдал за ней явно остался доволен... она чувствовала это... со взгляда спало напряжение и ожидание, он был ласков и спокоен. Взявшись за дверную ручку, она остановилась и чуть повернув голову улыбнулась безумным диким оскалом. По крайней мере ей так показалось. Дойдя до постели она, как была голая, вся в листьях, ссадинах и порезах от осоки, мокрая от росы,   упала в нее и провалилась в глубокий сон.

Проснувшись к полудню, она сама бы не поверила в то, что с ней происходило ночью, произошло на самом деле и не было сном, если бы не порезы на теле, странное пятно на лбу и смятая трава у моста...

Стоя перед зеркалом и вычесывая из волос палки и листья она разглядывала свое лицо, наивно полагая, что странное пятно на лбу не что иное, как сок какого нибудь растения типо одуванчика, так покрасил ее кожу. Не давало покоя другое. Тот взгляд, что она ощущала на себе. Он был ей знаком. Точно такие же ощущения были тогда... давно - давно... около тридцати лет назад, когда она была еще совсем маленькой девочкой и ее оставили ночевать в старом доме под присмотром прабабушки и прадедушки.

Совершенно не помня своего детства, этот эпизод она помнила четко, как кусок фильма он не однократно проносился у нее в голове. Сейчас же она была уверена, что события той далекой ночи каким то образом связаны с тем, что произошло сегодня... Ей было около 4-х - 5-ти лет. На лето ее отправляли в маленький Волжский городок, где жили ее родственники по материнской линии. Дом был старый, огромный с большим хозяйством: крытый двор, амбары и курятники, мастерские и огород - все это находилось за огромным деревянным забором с резными воротами запираемыми на ночь на огромные засовы. Естественно были и сторожевые собаки.

Ночи на Волге темные с огромными звездами. Нигде и никогда она больше не видела такого неба, как там. И вот в один из вечеров, когда все домочадцы были в доме и готовились ко сну, она, сама не понимая зачем вдруг решила выйти на крыльцо. Какого черта ей там понадобилось она не знала. Именно не знала, а не не помнила! Сидела, сидела в доме и вдруг решила выйти. Приоткрыв дверь она высунула голову и стала медленно оглядывать двор. Была такая же точно густая тишина и был страх, но она, как завороженная продолжала медленно перемещать взгляд от одного сарая к другому. И тут зарычали собаки. Не залаяли, именно зарычали, а через секунду к этому рыку добавился еще и слабый монотонный стон. То, что она увидела на какое то время парализовало ее страхом. Она не могла сдвинуться с места. По дорожке, которая проходила между высоким чаном с водой и старой теплицей, из глубины огорода шла женщина. Походка была такой, как будто ноги ее не сгибались это походило на походку механической куклы. Руки ее как плети болтались по бокам. Сперва она выглядела, как черный силуэт, но когда приблизилась, то стало видно, что на ней висели черные обугленные лохмотья одежды и такая же черная кожа. Лица же ее видно не было, голова ее была, как бы упавшей на грудь и болталась, как и руки из стороны в сторону. Единственное, что отчетливо врезалось в память, так это повязка на лбу из под которой торчали всклокоченные черные волосы. Пахло гарью. Собаки уже не рычали, они скулили... Вдруг женщина резко остановилась. Секунду стояла замерев, а потом неестественно мотнув головой протянула вперед руки. В этот момент, заорав так, что было сил, девочка наконец то обрела способность двигаться и с силой хлопнув дверью влетела в комнату и забилась под стол. Естественно это привлекло внимание родственников. на крик сбежался весь дом, женщины кинулись ее успокаивать, мужчины побежали на улицу, но все было спокойно. Во дворе никого не было, только собаки не спали. В результате все на них и списали.

Конечно такое забыть она не смогла, как не старалась. Долгое время она была уверена, что страшная женщина привидевшаяся ей в ночном кошмаре шла ее душить и только сейчас, стоя перед зеркалом она понимала, что вытянутые вперед изуродованные руки были жестом мольбы... она хотела, что то сказать, что то просить, возможно помощи...Так же она теперь понимала почему у нее была черная кожа и обугленные лохмотья... она шла с костра... с костра на котором ее сожгли. И это именно она наблюдала за ней сегодня ночью и именно она заставила ее искупаться в росе в ночь на седьмое июля.

Глава вторая. 1998 год.  За высоким забором.

Белл сидела  на большой куче строительного мусора и не мигая смотрела на то, как Анька пыхтя и поскуливая проходит полосу препятствий. На секундомер можно было уже не смотреть, ибо время отпущенное для получение заветного трояка закончилось еще у первого рва с застоявшейся водой. Через два дня их взвод  должен был сдавать последний курсовой экзамен в этом учебном году.   Если теорию и можно было выучить за одну ночь, то к этому испытанию приходилось готовиться основательно путем ежедневных тренировок. Никому не хотелось оставаться на все лето в «бурсе» на пересдачу. Всем хотелось в долгожданный двухмесячный отпуск.

–        ну каааааак? - прохрипела Анька складываясь пополам и держась за живот?

–        Фигово — пробормотала себе под нос Белка.

–        Я ничего не слышу — пыталась кричать Анька с конца полосы.

–        Так ползи сюда — уже громко крикнула Белл.

На ходу расстегивая куртку полевки, обливаясь потом и заметно хромая Анька подошла к куче и легла на траву у ее основания.

–        Совсем плохо? Да? - жалобно проскулила Анька.

–        Ну как тебе сказать... сиськи у тебя прикольно болтались, думаю трояк поставят.

–        Иди ты... - засмеялась Анька — давай секундомер, твоя очередь.

–        не, на фиг, не побегу больше — твержо сказала Белл сползая с кучи по ближе к Аньке. Сняв с себя куртку и подстелив ее под голову, она растянулась на траве и прикрыла глаза.

–        И какой идиот придумал сдавать экзамен по форме. Если будет такая же жара, то мы сдохнем от теплового удара еще на кроссе так, что до полосы дойдут не все.. а те кто дойдет наверняка свои трояки получат за выживаемость.

–        Это дааа.. вот первому взводу повезло, у них физпо первым экзаменом шло, еще прохладно было.

Июньское солнце пригревало, Анька что-то еще рассказывала, но Белл уже не слышала ее, мысленно уносясь на берег реки в далеком провинциальном городке.

Голос комвзвода прозвучал резко и неожиданно откуда то сверху:

–        Таааак! Загораем! Форму одежды нарушаем! Чего разлеглись, как коровы на пастбище, а ну встать!

Белл резко открыла глаза и тут же увидела огромную и щербатую, как блин ненавистную рожу командира нависающую над ней.

–        Сампо у нас — зло прошипела Анька натягивая на себя куртку. - с полосы мы.

–        Ты то может и с полосы, а за этой я давно наблюдаю, она уже час, как жопой камни греет, думает если в комиссию ее взяли, так ей экзамен авансом поставят..

–        Ничего я не думаю — равнодушно ответила Белл — нога у меня болит.

–        Нога болит, так иди в санчасть, нечего тут лежать. И головной убор надень! И вообще приведи себя в порядок! Тут вам не пляж! Давно в наряде не была!

–        Можно я уже пойду? - жестко произнесла Белл зло глядя в глаза командира. Она знала, что он не переносит ее взгляда.

–        Можно Машку за ляжку — отводя взгляд, уже тихо и как то обидчиво, произнес он.

Белл это развеселило, и ели сдерживая улыбку, она наигранно вытянулась по стойки смирно, приложив к козырьку руку в жесте воинского приветствия громко и четко проорала в самое лицо комвзвода:

–        Товарищ командир, разрешите обратиться! Разрешите идти?

–        Идите... уже... товарищ курсант и не нарушайте больше..

–        Есть!

И развернувшись на пятках, строевым шагом, давясь от смеха курсант направилась в сторону корпуса санчасти. Зайдя за угол, она перешла на обычный шаг и стянула с головы ненавистную форменную кепку.

Проблема заключалась в том, что Белл очень сильно нехотелось все лето работать в комиссии по приему абитуриентов.  Еще на первом курсе отцы-командиры выявили у нее талант быстрой машинописи и почти калиграфического почерка, после чего в добровольно принудительном порядке ей было предложено поработать летом в комиссии по приему абитуриентов исполняя рутинную техническую работу. С радостью дав согласие два года назад, совершенно не представляя в какой блудняк ее вписывают, во все последующие комиссии она попадала уже автоматически. Конечно же ей давали потом, в сентябре возможность пару недель отдохнуть, конечно же все руководство знало ее в лицо и на мелкие огрехи в ее поведении смотрело сквозь пальцы, а уж преподаватели, которым она помогала писать диссертации, так и вообще души в ней не чаяли, что естественно не могло не отражаться на оценках... Короче любой бы с радостью мечтал оказаться на ее месте, но только не она сама. И причина невозможности нахождения ее в этот раз в комиссии была более, чем веская, но к сожалению не озвученная.

Еще на первой комиссии угораздило ее вляпаться в лав-стори. И если бы речь шла о каком нибудь ее сверстнике-курсанте или на худой конец преподавателе, это было бы еще пол беды, но любовь у нее случилась с дяденькой из главка, который собственно и курировал всю комиссию. Роман был бурный, страстный, красивый и все было бы замечательно, если бы не одно НО! Он был женат. И естественно спустя год их отношений наступил момент, когда уже надо было, что то решать. После долгих и мучительных колебаний он естественно решил остаться с женой и мало того, в знак искупления своей вины перед ней пристроил ее преподавателем в ту самую «бурсу» где и училась Белл. Таким образом, к ее напрочь разбитому сердцу добавилось еще и ежедневное созерцание фланирующей по территории ненавистной супруги своего экс-любовника. Горе-любовник продолжал любить Белл, но уже четко обозначив границы своей любви. Короче, наблюдать эту парочку все лето небыло никаких сил. Нельзя было Белл идти в эту комиссию. Она пыталась объяснить это своему руководству, естественно умалчивая об истинном положении вещей, придумывая тысячу причин, но все было тщетно...

Мысль поданная комвзвода о санчасти вселила в нее надежду. Конечно же! Ей нужна была справка! Справка от врачей, что она по медицинским показаниям неможет работать в комиссии. Но что это должна быть за болезнь, что бы ей поверили, освободили от работ, но при этом не комисовали вообще. Физический недуг тут явно не покатит, это они легко проверят. Что же делать?

Перебирая в голове симптомы известных ей болезней, она сама не заметила, как пройдя через всю территорию «бурсы» оказалась около курилки, где несколько старшекурсников, что-то активно обсуждали.

–        Привет, Белл! Что-то давно тебя видно не было. - радостно окликнул ее Витька.

–        Дык, экзамены — мрачно пробормотала в ответ Белл.

–        Скажи еще, что ты курить бросила.

–        Да какой там... бросила... с таким раскладом я скоро пить начну, причем прямо тут посреди «бурсы».

–        А чо случилось? Тестирование не прошла? - непонятно чему радовался  Витька

–        Какое еще тестирование?

–        Как какое? Третий день уже всех по очереди к психологам таскают. Мы вот только оттуда, вот обсуждаем... к чему бы это...

–        А ну ка по подробней — заинтересовалась Белл и доставая сигарету вошла в курилку. Чо за тесты?

–         Да фигня какая то...  Приехала непонятно откуда группа психологов. Вот всех по очереди к ним и таскают. Сперва тесты дают письменно заполнять, а на следующий день выборочно в кабинет приглашают, на индивидуальную так сказать, беседу. Вот мы с Пашкой только оттуда.

–        А чего спрашивают то?

–        Ха! Меня спросили зачем я вообще сюда пришел и вот уже четыре года, как нахожусь. Намекали, мол не моё это... А я чего, я и без них знаю, что не моё, я же не виноват, что папа у меня полковник, чо он много меня спрашивал что ли... хочу я или не хочу... у него мой послужной список на десять лет вперед расписан. А с Пашкой так вообще прикол...

Белл перевела взгляд на Пашку, который зло ковырял носком берца асфальт при этом глубоко затягиваясь беломориной и тут же сплевывая..

–        И чего там с Пашкой?

–        Его спросили... - давясь от хохота продолжил Витька, но окинув взглядом Пашкин вытянутый под его нос кулак, ржать перестал и серьезно с прискорбием продолжил... - не хочет ли он вступить в сексуальную связь с мужчиной.

–        А Пашка чего? - улыбаясь и переводя взгляд на Пашку ехидно спросила Белл.

–        А ничего! - взревел и без того рассержанный Пашка — Во! Видали? - и он скроив огромную фигу потряс ей в сторону корпуса — Сами пидоры! Хорошо, он далеко от меня сидел! Я бы ему в морду так и дал бы! Будет знать сморчок, как мне такие вопросы задавать! Я этих педиков убивать готов голыми руками!

–        Ой Пааааашааааа - протянула Белл — нифига ты не понял... это же они по ходу тебя на неконтролируемую агрессию разводили....

–        Да мне по фиг! На что они меня там разводили, уроды в халатах! - продолжал орать Пашка, но потом вдруг осекся... пристально посмотрел на Белл и как то по детски, с искренним удивлением спросил — Чо, серьезно?

–        Да откуда мне знать то.. я там не была еще.

–        А ты сходи,  может и тебя на что разведут... - продолжал веселиться Витька.

Дорогу от курилки до казармы Белл проделала вприпрыжку. В голове ее появился план!

Глава третья.  Наши дни.

...по залитой июньским солнцем набережной, вдоль канала Грибоедова неспешно прогуливалась весьма странная пара. Ни проезжающие мимо машины, ни идущие навстречу пешеходы не обращали на них никакого внимания. А посмотреть было на что. Мужчина был лет сорока, высокого роста, плотного телосложения. Его спокойное красивое лицо в обрамлении длинных волос цвета темного пепла с ниточками седены были аккуратно убраны в хвост. Чуть заметный светлый след на подбородке и скулах говорили о том, что он  недавно сбрил бороду. Глаза его отливали холодным стальным блеском и были одновременно хитры и суровы. Он искоса поглядывал на свою спутницу то с укором, то с одобрением, при этом не говоря ни слова. Одет он был в длинный  махровой халат в широкую темно-бордовую полосу из под которого были видны старые потертые джинсы и домашние тапки на босу ногу. Идущая слева от него женщина и вовсе была голой.  На ней не было да же туфлей. Босыми ногами она легко ступала по теплому асфальту, стараясь поспевать за широким шагом мужчины. Голову ее украшала копна темно рыжих вьющихся волос торчащих в разные стороны.   На шее  красовался черный ошейник, на котором сбоку мерцала и переливалась драгоценными камнями маленькая монограмма из двух переплетенных между собой латинских букв, а может быть это был просто орнамент…

- какого цвета предмет? – вдруг  произнес мужчина и   резко остановился. Тонкая, но прочная цепь намотанная на его левую руку другим концом прикрепленная к ошейнику его спутницы натянулась заставив и ее замереть на месте.

- какой предмет? – промурлыкала она изобразив искреннее удивление.

- тот, который сейчас держит в руке, тот о ком ты думаешь – спокойно и жестко произнес он.

- я думаю только о тебе – выделив слово «только» улыбнулась она и хитро посмотрела на него из под колец непослушной челки.

- врешь – констатировал он.

- вру – спокойно согласилась она и подойдя вплотную ласково положила ладонь на его грудь – конечно вру.

- так что у него в руке?

- что то блестящее, блеснуло что то.. небольшое… какой то металл, видимо…

- это прошлое?

- да.. нет.. я незнаю – она сосредоточилась, ее глаза цвета крепкого чая стали совсем черными, взгляд стал отсутсвующим, как бы обращенным внутрь. 

- постарайся не думать о нем, просто смотри – тихо произнес он пристально глядя ей в лицо. Через минуту она прикрыла глаза и чуть качнулась. Он поднес к ее лицу правую руку в жесте погладить по щеке, но не коснулся, а лишь провел по воздуху в нескольких миллиметрах от кожи. Она ласково посмотрела на него и чуть покачала головой давая понять, что больше ничего не скажет.

Они продолжили свой путь в направлении Итальянского моста.

Жмурясь на солнце и явно желая перевести разговор на другую тему она спросила.

- чем ты собираешься заняться вечером?

- я буду работать.

- появишься?

- возможно ночью, но не факт.

- я наверно сяду за третью главу, знаешь… я хочу написать о нем.

- но тебе нельзя о нем писать.

- я знаю. Но… но мне очень надо, может быть это поможет мне вспомнить… мне очень надо вспомнить…

- мне от чего то кажется, что ты не вспомнить хочешь, а привлечь внимание… Ты совершенно меня не слышешь, ты просто не хочешь меня слушать…

- ты что? Я слушаю тебя… хорошо, я не буду писать о нем, как скажешь…

Дойдя до мостика они словно растворились в мареве полуденного влажного Питерского зноя. 

Показалось – подумал человек сидящий в кофейне в доме 17 по каналу Грибоедова. Кофе в его чашке давно остыл, а он продолжал монотонно помешивать его маленькой блестящей ложечкой. Тук.. тук.. тук.. тук.. стучала ложечка о края чашки. Тук.. тук.. отдавалось в висках тупой болью. От чего то он почувствовал себя совсем разбитым и больным. Казалось, его ничуть не удивило, то, что он только что видел в окно. Мимо  кофейни прошел высокий мужчина в домашнем халате держа на цепочке голую девушку… вот только, что то странное и как буд то знакомое было в этой ней, жаль он не смог разглядеть лица, все же они шли по другой стороне разделяющей их проезжей части… Положив наконец ложку на блюдце, он залпом выпил свое кофе и достав мобильник набрал какой то номер….

Белла открыла глаза и сладко потянулась… На часах было пятнадцать минут первого. Ого.. Ничего себе я поспала, - подумала она и резко вскочив с постели направилась в ванную. Стоя под прохладными струями она пыталась мысленно вернуться в свой сон, где совершенно голая шла по городу рядом с Учителем. Особенно тот момент, когда она положила руку ему на грудь… ей так хотелось прижаться к нему всем телом, снова и снова почувствовать на себе его взгляд… она закрыла глаза и постаралась как можно четче представить себе это, но… вместо лица Учителя перед глазами возникло совершенно другое… как рваные куски кинопленки, какая то незнакомая женщина около холодильника, вагон трамвая бегущего по рельсам незнакомого ей города, коридор офиса… ХныГ – сказала она вслух и топнув ножкой от досады, чуть не подскользнулась. Замотавшись в полотенце, она вышла на кухню и включила чайник. Сны, в которые к ней приходил Учитель были не частыми, но всегда очень яркими и подробными. Впервые это произошло в октябре прошлого года… как раз в это время их связь  начала ослабевать, между ними появилось непонимание, разногласия, взаимное раздражение… Белла откровенно бесилась и не хотела его слушать, ей стало казаться, что Учитель просто издевается над ней. Она остро чувствовала, что отношение к ней поменялось, что он больше не любит ее, а просто терпит и ждет подходящего случая, что бы навсегда от нее избавиться. Только во снах, он по прежнему был с ней. В такие моменты ей не хотелось просыпаться… Она верила, что разорвавшаяся связь в обычной жизни, все еще сохраняется на каком  то другом уровне и время от времени становится реальной в виртуальном пространстве сна. Хорошим проводником таких видений была и вода… Для этого надо было всего лишь подставить руки под кран с проточной водой и мысленно, как бы открыться идущему в ее мозг сигналу. Тогда она начинала видеть разные картинки происходящие с кем то в реальной жизни. Часто она да же не знала кто эти люди, не понимала где это происходит, прошлое ли это или будущее, а может это было настоящее время. Сколько вопросов, сколько непонятного было в ее голове, иногда ей начинало казаться, что она сходит с ума… Она никому никогда не рассказывала о своих странностях, только два человека знали о них. Тот кого она потеряла двенадцать лет назад и тот, кого она теряла сейчас.

Сделав глоток кофе, она открыла крышку ноутбука и удалила файл с написанной накануне третьей главой. Она не могла ослушаться Учителя. Она не будет писать о НЕМ… пока не будет.

 (продолжение следует)