понедельник, 2 июля 2012 г.

ТЕНЬ ВЕДЬМЫ глава четвертая


«И время, как песок сквозь пальцы утекает…» Песок? Почему песок? Нет тут никакого песка. Вода есть, а песка нету. «И время, как вода сквозь пальцы утекает… подобно бегу шпал…» Хм.. А вот, точно! «подобно бегу шпал сквозь дырку в туалете» Глобально! Глубокомысленно! И попахивает чем то вечным!...собственно, как этот туалет. Не забыть бы записать, потом можно будет вставить в какое ни будь философское размышление о смысле бытия. Довольная собой, Белла еще раз с силой нажала на педаль завороженно глядя на струю воды с ревом вырвавшуюся из под ободка железного унитаза. В открывшуюся дырку хорошо была видна пробегающая между рельс дорога. Напевая себе под нос слова известной песенки «Как прекрасен этот мир, посмотриииии-и-и-и-! Как прекра-а-а-а-а-а-а-сен этот мииииир!» она быстренько сполоснула руки и вышла из туалета. Чуть не впихнув ее обратно, туда сразу же проследовал полный мужчина с перекошенным лицом. Интересно, подумала Белла, у меня было такое же выражение лица, когда я, наконец то дождалась своей очереди? Выйдя в тамбур, она с удовольствием закурила. Вот уже полтора часа, как под звуки гимна Санкт-Петербурга, поезд тронулся с Московского вокзала в свой тридцати восьми часовой путь к берегам Волги. И все это время душу и тело Беллы терзали только два желания, первое из которых только, что было исполнено, а второе исполнялось прямо сейчас. Выпуская колечки дыма и глядя в окно на пробегающие мимо пригородные пейзажи она думала о том, что ее любимые писатели-фантасты братья Стругацкие наверняка не поверили бы ей, если бы явившись к ним из 2012 года она рассказала бы о том, как выглядит перемещение в пространстве в двадцать первом веке. Все те же рельсы железной дороги, по которым бегут все те же душные вагоны без кондиционеров и био-туалетов, все те же полосатые засаленные матрасы и волосатые одеяла, где уж нам до кабинок нуль-транспортировки, нам с туалетными то кабинками не разобраться. Причем создается впечатление, что вагонных стюардов набирают на работу сугубо из рядов Гринписовцев. Они могут не включить вовремя титан, они могут забыть подмести у вас в купе, они еще много чего могут, но вот правило предписывающее запор туалетов согласно расписанию санитарных зон, а именно за сорок минут до станции и отпор оных через сорок минут после они блюдут неукоснительно! Иногда, даже слишком! Вместо двух имеющихся в вагоне, отпирают только один! Из чего можно предположить, что их зарплата исчисляется обратно пропорционально дерьму вывалившемуся на рельсы. Берегут они природу, мать их… ох, как берегут! Докурив сигарету, Белла, с мыслями о вечном вошла в вагон и тут произошло нечто, заставившее ее снова достать пачку сигарет и внимательно осмотреть ее, что бы удостовериться, что курила она обычные сигареты, а не что то галлюциногенное. По вагону, отчаянно виляя своими хилыми бедрами в сторону Белленого купе, которое находилось в другом конце вагона, шла БеллаДонна Краай, собственной персоной. Белла замерла, как вкопанная, с силой на несколько секунд зажмурила глаза, но кошмар не исчез, а наоборот, БеллаДонна обернулась и растянув свои пухлые губки в широкой улыбке, кокетливо поманила Беллу пальчиком, приглашая следовать за ней. Кошмаром было не то, что БеллаДонна была совершенно голая, а из того места, где у нормальных людей расположен копчик, у нее торчал достаточно длинный покрытый гладкой рыжей шерстью хвост, а то, что эта самая БеллаДонна Краай была придуманным самой Беллой персонажем одной популярной компьютерной игры. Собственно это была да же не игра, а скорее некий симулятор, или визуализированная социальная сеть, как ее еще называли, под красноречивым названием «Вторая жизнь». Это был по истине мир неограниченных возможностей человеческой фантазии, углубившись в который зачастую было очень трудно с ним расстаться. Создав своего персонажа и дав ему имя, человек погружался в водоворот чувств и страстей за частую не реализованных в реальной жизни. Но это была лишь игра, действие которой происходило на мониторе компьютера. Нарисованная БеллаДонна не могла действовать самостоятельно, всеми ее действиями и словами управляла сидящая за компьютером Белла. Эта же материлизовавшаяся БеллаДонна выглядела именно так, как оставила ее Белла выходя из игры за день до отъезда. Отказываясь верить в происходящее, в состоянии близком к паники Белла на «вытных» ногах проследовала к своему купе. Какой бы вопрос не прозвучал из уст обалдевшей Беллы, в данной ситуации, был бы дурацким…
- что ты тут делаешь? – только и смогла выдавить из себя она
- пришла спереть подстаканник – не моргнув глазом и изобразив искренность на физиономии ответила БеллаДонна
- какой к чертям подстаканник – озираясь по сторонам почти зашипела Белла
- как нет? – будто бы нарочно громко и радостно на весь коридор завопила БеллаДонна – что за безобразие! Позовите проводника! Как такое может быть?! У них нет подстаканников! В поездах должны быть, просто обязаны быть подстаканники! Это неправильный поезд! Я отказываюсь на нем ехать! Остановите поезд, я выйду! – и отклячив зад с задранным вверх хвостом обеими руками вцепилась в висящий на стене стоп-кран.
Испугавшись, Белла стала хватать ее за руки, предвидя то, что произойдет если эта сумасшедшая все же за него дернет. Поезд набрал приличную скорость и экстренная остановка наделала бы много неприятностей… В этот момент из своего купе выглянул проводник и увидев Беллу кривляющуюся около стоп-крана строго спросил:
- девушка, что вы там делаете? Немедленно прекратите! Что у вас случилось?
Белла с ужасом посмотрела на мужчину, потом перевела взгляд на БеллаДонну, которая наконец то оставила в покое стоп-кран и теперь то же с интересом разглядывала проводника прикусив нижнюю губку своего пухлого ротика и наматывая на пальчик локон пышной гривы. Судя по тому, как заиграл из стороны в сторону ее хвост, он явно вызвал у нее интерес. Но проводник смотрел только на Беллу, причем его взгляд не предвещал ничего хорошего. Быстрым шагом он приблизился к дамам, с деловым видом проверил пломбу на стоп-кране и убедившись, что все в порядке произнес:
- не безобразничайте, а то оштрафую
Он ее не видит – промелькнуло в голове у Беллы и не удержавшись она громко икнула.
- девушка, вы если выпили, то идите на свое место, спать. Не надо ходить по вагону, а то еще не дай бог, упадете или еще чего… из какого вы купе?
- из этого – и Белла ткнула пальцем в дверь около стоп-крана.
- ЫЫЫЫЫЫы – издала звук БеллаДоонна
Проводник открыл купе и аккуратно, но настойчиво направил Беллу внутрь. Убедившись, что она села на полку, он с грохотом закрыл зверь прямо перед носом БеллаДонны, чуть не прищемив ее.
Белла сидела не двигаясь, как первоклассница на уроке сведя вместе колени и положив на них руки. В купе было все точно так же, как в тот момент, когда она вышла из него в туалет. На верхней полке прямо поверх одеяла, не снимая формы спал курсант какого то военного училища. Верхняя полка над Беллой была пустой, видимо кто то передумал ехать. А на нижней, напротив Беллы у самого окна сидела женщина лет пятидесяти, в красивом спортивном костюме ярко красного цвета и что то ела, судя по запаху это была китайская лапша. В коридоре было тихо. Померещилось – подумала Белла. - Неужели я схожу с ума, неужели тяжелая депрессия мучавшая меня последние несколько месяцев и ее медикаментозное лечение не прошли даром. Плюс к этому явная компьютерная зависимость, глубокое погружение во «Вторую жизнь» уууууу…. – протянула она уже вслух.
- ммм? – оторвавшись от поглащения «Доширака» - промычала женщина в спортивном костюме и вопросительно посмотрев на Беллу продолжила – безумно вкусная вещь! Хотите поделюсь, у меня есть с собой еще пара коробочек.
- ой нет, спасибо, мне нельзя
- нельзя? А почему? Боитесь фигуру испортить? – не унималась соседка
- не.. желудок у меня… - сказала Белла первое, что пришло ей в голову, что бы отвязаться и уже через минуту пожалела об этом.
Дама отбросила ложечку, и схватив свою подушку извлекла из под нее какую то брошюрку синего цвета.
- Вот! Вот, что вам надо! – и она протянула ее Белле – вы посмотрите, посмотрите, дать на совсем я вам не могу, она у меня в единственном экземпляре, я с ней не расстаюсь – тараторила женщина. Белла поняла, что это тот самый случай, когда лучше взять и ознакомиться самой, нежели ждать, когда тебя ознакомят насильно. Бежать было некуда. За окном несущегося поезда был лес, а в коридоре ее поджидал обещавший оштрафовать проводник и возможно странная галлюцинация. Ничего другого не оставалось, как начать изучать сие писание. А дама тем временем продолжила свою трапезу. Причем делала она это маленькой ложечкой причмокивая и присвистывая от удовольствия.
Книжка была хорошо потрепана и местами даже надорвана. По следам было понятно, что ее не только систематически кладут под подушку, но и на обеденный стол (об этом свидетельствовали многочисленные пятна явно съедобного происхождения), но и бог знает куда еще. На обложке красовался портрет мужчины лет сорока – сорока пяти с длинными волосами на прямой пробор и бородой. Не иначе это был светлый лик самого автора явно косящего под Никиту Джигурду. Духобор Светлов – значилось под портретом большими белыми буквами, а чуть ниже название сей нетленки - «Проникновение в глубины бытия». Собственно дальше уже можно было не смотреть и так все ясно. Белла по внимательней посмотрела на соседку. Так… на правой руке обручальное кольцо, причем достаточно потертое и хорошо впившееся в кожу пальца, значит тетенька замужем причем давно. Наверняка и дети есть… да, точно, когда поезд тронулся она позвонила по мобильнику и сказала «Сыночка, все я поехала». А собственно, какое отношение все это имеет к моему желудку – прервала собственные ход мыслей Белла.
- вот – выдохнув сказала женщина, закончив трапезу и поправляя очки в тонкой оправе – ну как посмотрели? – и она протянула руки забрать свою ценность.
- да, посмотрела. Только я не очень поняла, какое отношение эта книга имеет к моему желудку?
- а самое прямое. У вас больной желудок, а эта книга может вас вылечить, вот вы зря не верите, а достаточно даже просто по держать ее около больного места, как все сразу проходит
- ну от чего ж не верю – усмехнулась Белла – очень даже верю. Еще бы – подумала она – после того, что я видела в коридоре, я готова уже поверить во что угодно, вплоть до собственной шизофрении.
- а я вот сперва не поверила, мне подруга рассказала у нее были очень болезненные критические дни… ну вы понимаете о чем я, ну так вот она положила эту книгу под подушку и ночью ей приснился Духобор… он пришел к ней в белом халате и прямо руками сделал ей внутренний массаж, так вот после этого, мало того, что все ее болячки прошли, так она прямо по молодела лет на десять… вы себе не представляете, что это за человек… он не только книги пишет, но еще и тренинги проводит, вот кстати я как раз на такой тренинг и еду…
Видя, что Белла открыв рот не моргая слушает ее женщина принялась подробно рассказывать о Духоборе, его учении, тренингах и целительной силе того, что этот самый Духобор несет в массы, при этом глаза ее горели фанатичным огнем, она сильно жестикулировала и переодически открывая книгу то на одной то на другой странице начинала цитировать громко и с выражением.
Но Белла уже не слышала ее. Все внимание было приковано к верхней полке, над головой у женщины, где отвернувшись к стенке спал ничего не подозревающий курсант.
На правом боку, подперев рукой голову, рядом с курсантом… лежала БеллаДонна Краай.

понедельник, 11 июня 2012 г.

Любовники (стихи)


Ее сердце на вылет… с утра. До счастья еще три часа… это так мало. Так мало, что бы успеть насладиться… все еще только будет.
Чашка кофе и душ холодный… Она тщательно красит лицо… все должно быть безупречно.. для кого? Для нее? Для него? На пол летят упаковки… новое, дорогое белье… Она боится себе представить… она фантазиям ставит блок… ведь все еще только будет.
Он просыпается под знакомые звуки… звуки воды из крана и запах… такой домашний… такой знакомый, на завтрак будут блины… Он успеет еще насладиться… ведь до нее три часа… это так много… он успеет еще по гулять с собакой… - Дорогая, сегодня я буду поздно… дела… к твоей маме поедем завтра.
Она бежит по проспекту… она ныряет в прохладу метро… на лице счастливого безумия улыбка… в темноте тоннеля… в блеске света ее лицо… никто не знает, что до счастья пол часа…
Он не спеша заводит мотор… стабильность и покой надежно заперты и будут ждать… он едет к ней… заехать по дороге за цветами…
А дальше безумие… кадры кино… маленький тамбур в квартире подруги… шепот и руки… к черту бельё… он да же не видит какого оно цвета… Она умирает в его руках… ее больше нет… она растворилась… он шепчет ей… девочка ты моя… Она умирает в его руках!… умирает, что б через вечность снова родиться… Ты только мой.. мой, а я твоя… Да, милая… твой… он проводит рукой ей по телу… ожог… она закрывает глаза…
Ожог от кольца…
Он, как обычно довез ее подъезда… Она не торопится выходить… давай еще по курим… от сигарет уже тошнит… но они тянут время… ему ехать уже пора… какой в этом смысл тянуть за минуты… но она не спешит… легкими с дымом глотает секунды одного воздуха с ним… Все.. беги, дорогая.. я позвоню… и поцелуй, как контрольный выстрел…
Им было за сорок… 

ТЕНЬ ВЕДЬМЫ (главы 1,2,3)


Дождавшись когда мать уйдет в магазин, Белл вышла на кухню,  открыла дверцы навесного шкафа и аккуратно извлекла из его  недр пластиковый сосуд. Не раздумывая долго, привычным движением она выдавила вязкую кашицу весьма странного цвета на металлическую ложку и зажмурившись проглотила содержимое. "Мммммммм... мням, мням" - произнесла она вслух борясь с приступом тошноты. Отправив назад странную бутылочку и хорошенько замаскировав ее среди содержимого шкафа, она пританцовывая направилась в ванную.
- Здравствуй, Белла - сказала она глядя на свое отражение в огромном зеркале.
- Здоровее видали - пробурчало существо с огромным фингалом под левым глазом.
- Чем ты опять не довольна? - казалось, что Беллу вовсе не смущает это "украшение". Ее взгляд был сконцентрирован на чуть заметном коричневом пятне ровно по середине лба.
- Нет, ты мне скажи, что ты собираешься с этим делать, как ты на улицу то пойдешь? - не унималось отражение.
- Ай.. брось, как вчера ходила, так и сегодня пойду, никто ничего не заметит... отведу глаза.
- Ню.. ню.. отведи.. отведи, твой косметолог небось снайпером раньше был, так точно в сосуд попасть...
- Тссс.. не мешай - взгляд Белл сосредоточился на пятне.
Цвета топленого молока, с рваными краями оно возникло год назад ровно посередине лба и по очертаниям было похоже на отпечаток чьей то ладони. Пятно не чесалось и не зудело, оно просто было. В какие то дни оно было более яркое, в какие то тускнело, с чем это было связано, Белл не понимала. Косметологи и врачи, которые ее наблюдали, никакого криминала в этом пятне не видели и списывали все на пигментацию. Конечно же Белл не рассказывала им о том, какое именно событие предшествовало появлению этого пятна.

07 июля 2011 года...

То лето она проводила на своей даче, на старом финском хуторе расположенном на маленьком полуострове окруженном сетью озер и дремучим сосновым лесом. Место абсолютно дикое, далекое от цивилизации, вода из колодца, вместо электричества свечи и костры. Она не знала зачем это надо делать. Она не знала, как именно это надо делать. Но она точно знала, что сделает это...
07 июля она проснулась ровно без десяти пять утра. Просто, резко открыв глаза выйдя из сна. Встала, накинула халатик и вышла из дома. От двери, через весь участок над камнями тянулся узкий деревянный настил похожий на подвесной мост. Имевший несколько уровней, заканчивался он ступенькой ведущей в заросли дикой осоки и клевера.Это была необходимая мера, ведь ужи и ядовитые гадюки были коренными жителями этой местности. Подойдя к краю она  остановилась. Густая, тягучая тишина обволокла ее. Казалось, что все вокруг просто замерло и чего то ждет. Да же ветра не было. Создалось ощущение какой то искусственности вокруг. Опасаясь, что воздуха то же нет, она глубоко вздохнула... чуть закружилась голова... на коже выступил пот... при этом создалось ощущение сходное с горячей парилкой, когда кожу жжет жар, а тебя трясет от холода идущего как бы изнутри. Стоя босыми ногами на достаточно теплом дереве моста она чувствовала, как коченеют ее ноги. В этот момент она почувствовала на себе взгляд. Кто то пристально следил за ней и ждал... ждал, когда же она сделает это. "Уйти. Убежать." - промелькнуло в голове. Но руки уже развязывали поясок халата. Еще секунда и шелковая тряпочка упала к ее ногам. Абсолютно голая, с распущенными волосами она ступила в высокую траву. И как только ноги каснулись земли, что-то неведомое подхватило ее, перевернуло и погрузило в самую заросль вместе с головой.
Это были совершенно неведомые до селе ощущения! Так если бы она одновременно прыгнула в ледяной прорубь и в пылающий костер. Но страха не было. Страх исчез. Было огромное наслаждение и сильнейшее сексуальное возбуждение. Что то неведомое и странное вошло в нее, и крутило, и катало, и подбрасывало в зарослях дикой осоки... росы было столько, что казалось она сейчас захлебнется в ней. Дыхание то перехватывало, то наоборот воздуха становилось так много, что он просто не вмещался в ее легкие. Она становилась на четвереньки и издавая рычащие звуки терлась лицом о листья, прогибаясь как кошка, скользила грудью и животом по траве, вдруг с визгом подскочив, раскинув руки падала на спину и когда трава смыкалась над ее лицом заслоняя небо, дико хохотала... Трудно сказать, сколько это длилось по времени, никто естественно не засекал, может и минуту, а может и час...Да и вообще времени, как такового в тот момент то же не было. Выбившись из сил, ползком она залезла обратно на мост. Встав, небрежно подняв и скомкав халат она пьяной походкой пошла к дому. Тот, кто наблюдал за ней явно остался доволен... она чувствовала это... со взгляда спало напряжение и ожидание, он был ласков и спокоен. Взявшись за дверную ручку, она остановилась и чуть повернув голову улыбнулась безумным диким оскалом. По крайней мере ей так показалось. Дойдя до постели она, как была голая, вся в листьях, ссадинах и порезах от осоки, мокрая от росы,   упала в нее и провалилась в глубокий сон.

Проснувшись к полудню, она сама бы не поверила в то, что с ней происходило ночью, произошло на самом деле и не было сном, если бы не порезы на теле, странное пятно на лбу и смятая трава у моста...
Стоя перед зеркалом и вычесывая из волос палки и листья она разглядывала свое лицо, наивно полагая, что странное пятно на лбу не что иное, как сок какого нибудь растения типо одуванчика, так покрасил ее кожу. Не давало покоя другое. Тот взгляд, что она ощущала на себе. Он был ей знаком. Точно такие же ощущения были тогда... давно - давно... около тридцати лет назад, когда она была еще совсем маленькой девочкой и ее оставили ночевать в старом доме под присмотром прабабушки и прадедушки.
Совершенно не помня своего детства, этот эпизод она помнила четко, как кусок фильма он не однократно проносился у нее в голове. Сейчас же она была уверена, что события той далекой ночи каким то образом связаны с тем, что произошло сегодня... Ей было около 4-х - 5-ти лет. На лето ее отправляли в маленький Волжский городок, где жили ее родственники по материнской линии. Дом был старый, огромный с большим хозяйством: крытый двор, амбары и курятники, мастерские и огород - все это находилось за огромным деревянным забором с резными воротами запираемыми на ночь на огромные засовы. Естественно были и сторожевые собаки.
Ночи на Волге темные с огромными звездами. Нигде и никогда она больше не видела такого неба, как там. И вот в один из вечеров, когда все домочадцы были в доме и готовились ко сну, она, сама не понимая зачем вдруг решила выйти на крыльцо. Какого черта ей там понадобилось она не знала. Именно не знала, а не не помнила! Сидела, сидела в доме и вдруг решила выйти. Приоткрыв дверь она высунула голову и стала медленно оглядывать двор. Была такая же точно густая тишина и был страх, но она, как завороженная продолжала медленно перемещать взгляд от одного сарая к другому. И тут зарычали собаки. Не залаяли, именно зарычали, а через секунду к этому рыку добавился еще и слабый монотонный стон. То, что она увидела на какое то время парализовало ее страхом. Она не могла сдвинуться с места. По дорожке, которая проходила между высоким чаном с водой и старой теплицей, из глубины огорода шла женщина. Походка была такой, как будто ноги ее не сгибались это походило на походку механической куклы. Руки ее как плети болтались по бокам. Сперва она выглядела, как черный силуэт, но когда приблизилась, то стало видно, что на ней висели черные обугленные лохмотья одежды и такая же черная кожа. Лица же ее видно не было, голова ее была, как бы упавшей на грудь и болталась, как и руки из стороны в сторону. Единственное, что отчетливо врезалось в память, так это повязка на лбу из под которой торчали всклокоченные черные волосы. Пахло гарью. Собаки уже не рычали, они скулили... Вдруг женщина резко остановилась. Секунду стояла замерев, а потом неестественно мотнув головой протянула вперед руки. В этот момент, заорав так, что было сил, девочка наконец то обрела способность двигаться и с силой хлопнув дверью влетела в комнату и забилась под стол. Естественно это привлекло внимание родственников. на крик сбежался весь дом, женщины кинулись ее успокаивать, мужчины побежали на улицу, но все было спокойно. Во дворе никого не было, только собаки не спали. В результате все на них и списали.

Конечно такое забыть она не смогла, как не старалась. Долгое время она была уверена, что страшная женщина привидевшаяся ей в ночном кошмаре шла ее душить и только сейчас, стоя перед зеркалом она понимала, что вытянутые вперед изуродованные руки были жестом мольбы... она хотела, что то сказать, что то просить, возможно помощи...Так же она теперь понимала почему у нее была черная кожа и обугленные лохмотья... она шла с костра... с костра на котором ее сожгли. И это именно она наблюдала за ней сегодня ночью и именно она заставила ее искупаться в росе в ночь на седьмое июля.


Глава вторая. 1998 год.  За высоким забором.

Белл сидела  на большой куче строительного мусора и не мигая смотрела на то, как Анька пыхтя и поскуливая проходит полосу препятствий. На секундомер можно было уже не смотреть, ибо время отпущенное для получение заветного трояка закончилось еще у первого рва с застоявшейся водой. Через два дня их взвод  должен был сдавать последний курсовой экзамен в этом учебном году.   Если теорию и можно было выучить за одну ночь, то к этому испытанию приходилось готовиться основательно путем ежедневных тренировок. Никому не хотелось оставаться на все лето в «бурсе» на пересдачу. Всем хотелось в долгожданный двухмесячный отпуск.
        ну каааааак? - прохрипела Анька складываясь пополам и держась за живот?
        Фигово — пробормотала себе под нос Белка.
        Я ничего не слышу — пыталась кричать Анька с конца полосы.
        Так ползи сюда — уже громко крикнула Белл.
На ходу расстегивая куртку полевки, обливаясь потом и заметно хромая Анька подошла к куче и легла на траву у ее основания.
        Совсем плохо? Да? - жалобно проскулила Анька.
        Ну как тебе сказать... сиськи у тебя прикольно болтались, думаю трояк поставят.
        Иди ты... - засмеялась Анька — давай секундомер, твоя очередь.
        не, на фиг, не побегу больше — твержо сказала Белл сползая с кучи по ближе к Аньке. Сняв с себя куртку и подстелив ее под голову, она растянулась на траве и прикрыла глаза.
        И какой идиот придумал сдавать экзамен по форме. Если будет такая же жара, то мы сдохнем от теплового удара еще на кроссе так, что до полосы дойдут не все.. а те кто дойдет наверняка свои трояки получат за выживаемость.
        Это дааа.. вот первому взводу повезло, у них физпо первым экзаменом шло, еще прохладно было.
Июньское солнце пригревало, Анька что-то еще рассказывала, но Белл уже не слышала ее, мысленно уносясь на берег реки в далеком провинциальном городке.
Голос комвзвода прозвучал резко и неожиданно откуда то сверху:
        Таааак! Загораем! Форму одежды нарушаем! Чего разлеглись, как коровы на пастбище, а ну встать!
Белл резко открыла глаза и тут же увидела огромную и щербатую, как блин ненавистную рожу командира нависающую над ней.
        Сампо у нас — зло прошипела Анька натягивая на себя куртку. - с полосы мы.
        Ты то может и с полосы, а за этой я давно наблюдаю, она уже час, как жопой камни греет, думает если в комиссию ее взяли, так ей экзамен авансом поставят..
        Ничего я не думаю — равнодушно ответила Белл — нога у меня болит.
        Нога болит, так иди в санчасть, нечего тут лежать. И головной убор надень! И вообще приведи себя в порядок! Тут вам не пляж! Давно в наряде не была!
        Можно я уже пойду? - жестко произнесла Белл зло глядя в глаза командира. Она знала, что он не переносит ее взгляда.
        Можно Машку за ляжку — отводя взгляд, уже тихо и как то обидчиво, произнес он.
Белл это развеселило, и ели сдерживая улыбку, она наигранно вытянулась по стойки смирно, приложив к козырьку руку в жесте воинского приветствия громко и четко проорала в самое лицо комвзвода:
        Товарищ командир, разрешите обратиться! Разрешите идти?
        Идите... уже... товарищ курсант и не нарушайте больше..
        Есть!
И развернувшись на пятках, строевым шагом, давясь от смеха курсант направилась в сторону корпуса санчасти. Зайдя за угол, она перешла на обычный шаг и стянула с головы ненавистную форменную кепку.
Проблема заключалась в том, что Белл очень сильно нехотелось все лето работать в комиссии по приему абитуриентов.  Еще на первом курсе отцы-командиры выявили у нее талант быстрой машинописи и почти калиграфического почерка, после чего в добровольно принудительном порядке ей было предложено поработать летом в комиссии по приему абитуриентов исполняя рутинную техническую работу. С радостью дав согласие два года назад, совершенно не представляя в какой блудняк ее вписывают, во все последующие комиссии она попадала уже автоматически. Конечно же ей давали потом, в сентябре возможность пару недель отдохнуть, конечно же все руководство знало ее в лицо и на мелкие огрехи в ее поведении смотрело сквозь пальцы, а уж преподаватели, которым она помогала писать диссертации, так и вообще души в ней не чаяли, что естественно не могло не отражаться на оценках... Короче любой бы с радостью мечтал оказаться на ее месте, но только не она сама. И причина невозможности нахождения ее в этот раз в комиссии была более, чем веская, но к сожалению не озвученная.
Еще на первой комиссии угораздило ее вляпаться в лав-стори. И если бы речь шла о каком нибудь ее сверстнике-курсанте или на худой конец преподавателе, это было бы еще пол беды, но любовь у нее случилась с дяденькой из главка, который собственно и курировал всю комиссию. Роман был бурный, страстный, красивый и все было бы замечательно, если бы не одно НО! Он был женат. И естественно спустя год их отношений наступил момент, когда уже надо было, что то решать. После долгих и мучительных колебаний он естественно решил остаться с женой и мало того, в знак искупления своей вины перед ней пристроил ее преподавателем в ту самую «бурсу» где и училась Белл. Таким образом, к ее напрочь разбитому сердцу добавилось еще и ежедневное созерцание фланирующей по территории ненавистной супруги своего экс-любовника. Горе-любовник продолжал любить Белл, но уже четко обозначив границы своей любви. Короче, наблюдать эту парочку все лето небыло никаких сил. Нельзя было Белл идти в эту комиссию. Она пыталась объяснить это своему руководству, естественно умалчивая об истинном положении вещей, придумывая тысячу причин, но все было тщетно...
Мысль поданная комвзвода о санчасти вселила в нее надежду. Конечно же! Ей нужна была справка! Справка от врачей, что она по медицинским показаниям неможет работать в комиссии. Но что это должна быть за болезнь, что бы ей поверили, освободили от работ, но при этом не комисовали вообще. Физический недуг тут явно не покатит, это они легко проверят. Что же делать?
Перебирая в голове симптомы известных ей болезней, она сама не заметила, как пройдя через всю территорию «бурсы» оказалась около курилки, где несколько старшекурсников, что-то активно обсуждали.
        Привет, Белл! Что-то давно тебя видно не было. - радостно окликнул ее Витька.
        Дык, экзамены — мрачно пробормотала в ответ Белл.
        Скажи еще, что ты курить бросила.
        Да какой там... бросила... с таким раскладом я скоро пить начну, причем прямо тут посреди «бурсы».
        А чо случилось? Тестирование не прошла? - непонятно чему радовался  Витька
        Какое еще тестирование?
        Как какое? Третий день уже всех по очереди к психологам таскают. Мы вот только оттуда, вот обсуждаем... к чему бы это...
        А ну ка по подробней — заинтересовалась Белл и доставая сигарету вошла в курилку. Чо за тесты?
         Да фигня какая то...  Приехала непонятно откуда группа психологов. Вот всех по очереди к ним и таскают. Сперва тесты дают письменно заполнять, а на следующий день выборочно в кабинет приглашают, на индивидуальную так сказать, беседу. Вот мы с Пашкой только оттуда.
        А чего спрашивают то?
        Ха! Меня спросили зачем я вообще сюда пришел и вот уже четыре года, как нахожусь. Намекали, мол не моё это... А я чего, я и без них знаю, что не моё, я же не виноват, что папа у меня полковник, чо он много меня спрашивал что ли... хочу я или не хочу... у него мой послужной список на десять лет вперед расписан. А с Пашкой так вообще прикол...
Белл перевела взгляд на Пашку, который зло ковырял носком берца асфальт при этом глубоко затягиваясь беломориной и тут же сплевывая..
        И чего там с Пашкой?
        Его спросили... - давясь от хохота продолжил Витька, но окинув взглядом Пашкин вытянутый под его нос кулак, ржать перестал и серьезно с прискорбием продолжил... - не хочет ли он вступить в сексуальную связь с мужчиной.
        А Пашка чего? - улыбаясь и переводя взгляд на Пашку ехидно спросила Белл.
        А ничего! - взревел и без того рассержанный Пашка — Во! Видали? - и он скроив огромную фигу потряс ей в сторону корпуса — Сами пидоры! Хорошо, он далеко от меня сидел! Я бы ему в морду так и дал бы! Будет знать сморчок, как мне такие вопросы задавать! Я этих педиков убивать готов голыми руками!
        Ой Пааааашааааа - протянула Белл — нифига ты не понял... это же они по ходу тебя на неконтролируемую агрессию разводили....
        Да мне по фиг! На что они меня там разводили, уроды в халатах! - продолжал орать Пашка, но потом вдруг осекся... пристально посмотрел на Белл и как то по детски, с искренним удивлением спросил — Чо, серьезно?
        Да откуда мне знать то.. я там не была еще.
        А ты сходи,  может и тебя на что разведут... - продолжал веселиться Витька.

Дорогу от курилки до казармы Белл проделала вприпрыжку. В голове ее появился план!

Глава третья.  Наши дни.

...по залитой июньским солнцем набережной, вдоль канала Грибоедова неспешно прогуливалась весьма странная пара. Ни проезжающие мимо машины, ни идущие навстречу пешеходы не обращали на них никакого внимания. А посмотреть было на что. Мужчина был лет сорока, высокого роста, плотного телосложения. Его спокойное красивое лицо в обрамлении длинных волос цвета темного пепла с ниточками седены были аккуратно убраны в хвост. Чуть заметный светлый след на подбородке и скулах говорили о том, что он  недавно сбрил бороду. Глаза его отливали холодным стальным блеском и были одновременно хитры и суровы. Он искоса поглядывал на свою спутницу то с укором, то с одобрением, при этом не говоря ни слова. Одет он был в длинный  махровой халат в широкую темно-бордовую полосу из под которого были видны старые потертые джинсы и домашние тапки на босу ногу. Идущая слева от него женщина и вовсе была голой.  На ней не было да же туфлей. Босыми ногами она легко ступала по теплому асфальту, стараясь поспевать за широким шагом мужчины. Голову ее украшала копна темно рыжих вьющихся волос торчащих в разные стороны.   На шее  красовался черный ошейник, на котором сбоку мерцала и переливалась драгоценными камнями маленькая монограмма из двух переплетенных между собой латинских букв, а может быть это был просто орнамент…
- какого цвета предмет? – вдруг  произнес мужчина и   резко остановился. Тонкая, но прочная цепь намотанная на его левую руку другим концом прикрепленная к ошейнику его спутницы натянулась заставив и ее замереть на месте.
- какой предмет? – промурлыкала она изобразив искреннее удивление.
- тот, который сейчас держит в руке, тот о ком ты думаешь – спокойно и жестко произнес он.
- я думаю только о тебе – выделив слово «только» улыбнулась она и хитро посмотрела на него из под колец непослушной челки.
- врешь – констатировал он.
- вру – спокойно согласилась она и подойдя вплотную ласково положила ладонь на его грудь – конечно вру.
- так что у него в руке?
- что то блестящее, блеснуло что то.. небольшое… какой то металл, видимо…
- это прошлое?
- да.. нет.. я незнаю – она сосредоточилась, ее глаза цвета крепкого чая стали совсем черными, взгляд стал отсутсвующим, как бы обращенным внутрь. 
- постарайся не думать о нем, просто смотри – тихо произнес он пристально глядя ей в лицо. Через минуту она прикрыла глаза и чуть качнулась. Он поднес к ее лицу правую руку в жесте погладить по щеке, но не коснулся, а лишь провел по воздуху в нескольких миллиметрах от кожи. Она ласково посмотрела на него и чуть покачала головой давая понять, что больше ничего не скажет.
Они продолжили свой путь в направлении Итальянского моста.
Жмурясь на солнце и явно желая перевести разговор на другую тему она спросила.
- чем ты собираешься заняться вечером?
- я буду работать.
- появишься?
- возможно ночью, но не факт.
- я наверно сяду за третью главу, знаешь… я хочу написать о нем.
- но тебе нельзя о нем писать.
- я знаю. Но… но мне очень надо, может быть это поможет мне вспомнить… мне очень надо вспомнить…
- мне от чего то кажется, что ты не вспомнить хочешь, а привлечь внимание… Ты совершенно меня не слышешь, ты просто не хочешь меня слушать…
- ты что? Я слушаю тебя… хорошо, я не буду писать о нем, как скажешь…
Дойдя до мостика они словно растворились в мареве полуденного влажного Питерского зноя. 
Показалось – подумал человек сидящий в кофейне в доме 17 по каналу Грибоедова. Кофе в его чашке давно остыл, а он продолжал монотонно помешивать его маленькой блестящей ложечкой. Тук.. тук.. тук.. тук.. стучала ложечка о края чашки. Тук.. тук.. отдавалось в висках тупой болью. От чего то он почувствовал себя совсем разбитым и больным. Казалось, его ничуть не удивило, то, что он только что видел в окно. Мимо  кофейни прошел высокий мужчина в домашнем халате держа на цепочке голую девушку… вот только, что то странное и как буд то знакомое было в этой ней, жаль он не смог разглядеть лица, все же они шли по другой стороне разделяющей их проезжей части… Положив наконец ложку на блюдце, он залпом выпил свое кофе и достав мобильник набрал какой то номер….

Белла открыла глаза и сладко потянулась… На часах было пятнадцать минут первого. Ого.. Ничего себе я поспала, - подумала она и резко вскочив с постели направилась в ванную. Стоя под прохладными струями она пыталась мысленно вернуться в свой сон, где совершенно голая шла по городу рядом с Учителем. Особенно тот момент, когда она положила руку ему на грудь… ей так хотелось прижаться к нему всем телом, снова и снова почувствовать на себе его взгляд… она закрыла глаза и постаралась как можно четче представить себе это, но… вместо лица Учителя перед глазами возникло совершенно другое… как рваные куски кинопленки, какая то незнакомая женщина около холодильника, вагон трамвая бегущего по рельсам незнакомого ей города, коридор офиса… ХныГ – сказала она вслух и топнув ножкой от досады, чуть не подскользнулась. Замотавшись в полотенце, она вышла на кухню и включила чайник. Сны, в которые к ней приходил Учитель были не частыми, но всегда очень яркими и подробными. Впервые это произошло в октябре прошлого года… как раз в это время их связь  начала ослабевать, между ними появилось непонимание, разногласия, взаимное раздражение… Белла откровенно бесилась и не хотела его слушать, ей стало казаться, что Учитель просто издевается над ней. Она остро чувствовала, что отношение к ней поменялось, что он больше не любит ее, а просто терпит и ждет подходящего случая, что бы навсегда от нее избавиться. Только во снах, он по прежнему был с ней. В такие моменты ей не хотелось просыпаться… Она верила, что разорвавшаяся связь в обычной жизни, все еще сохраняется на каком  то другом уровне и время от времени становится реальной в виртуальном пространстве сна. Хорошим проводником таких видений была и вода… Для этого надо было всего лишь подставить руки под кран с проточной водой и мысленно, как бы открыться идущему в ее мозг сигналу. Тогда она начинала видеть разные картинки происходящие с кем то в реальной жизни. Часто она да же не знала кто эти люди, не понимала где это происходит, прошлое ли это или будущее, а может это было настоящее время. Сколько вопросов, сколько непонятного было в ее голове, иногда ей начинало казаться, что она сходит с ума… Она никому никогда не рассказывала о своих странностях, только два человека знали о них. Тот кого она потеряла двенадцать лет назад и тот, кого она теряла сейчас.
Сделав глоток кофе, она открыла крышку ноутбука и удалила файл с написанной накануне третьей главой. Она не могла ослушаться Учителя. Она не будет писать о НЕМ… пока не будет.
 (продолжение следует)

Бар "У Сигизмунда"


«Ну, вот и все, это конец», — подумала Вера, глядя вслед удаляющемуся от нее автомобилю. К горлу подступил комок, стало трудно дышать, из глаз потекли слезы. Она зарыдала практически в голос: «Подожди! Стой! Все не так! Так не должно быть! Черт! Че-о-о-о-орт»! С силой зажмурив глаза она представила, как бежит за автомобилем, догоняет его, одним движением вытаскивает из-за руля водителя и, вцепившись обеими руками в лацканы пиджака, орет ему прямо в лицо: «Ты все не так понял! Я не такая! Не такая я! Я хорошая! Я не пью! Не пью я»!
— Как не стыдно! Совсем совесть потеряла!
— Ишь ты, не пьет она! Оно и видно! Нажралась — так домой иди, нечего тут дебоширить!
— И не говорите, молодежь совсем распоясалась! Ты на рожу-то ее взгляни!
Вера открыла глаза. Вокруг нее уже собирались прохожие. Мужики ухмылялись и шли дальше, а женщины с удовольствием останавливались и комментировали происходящее. Еще бы! Посмотреть было на что! Посередине тротуара, у входа в магазинчик, торгующий спиртным, в расстегнутом плаще, из под которого были видны старые тренировочные штаны и далеко не первой свежести футболка, в кроссовках на босу ногу, с красным опухшим лицом и растрепанными волосами, с закрытыми глазами стоит девица, машет над головой бутылкой с водкой и орет как резанная: «Я хорошая! Я не пью!».
Поняв весь ужас происходящего, Вера с ненавистью посмотрела на бутылку, размахнулась и со всей силы швырнула ее об асфальт. Раздался звон разлетающегося стекла. Бабы с визгом кинулись в рассыпную, а стоящий неподалеку мужичок схватился за сердце.
— Милицию, зовите милицию, она буйная! Она нас всех поубивает!
Вера бросилась бежать. Ее никто и не думал догонять, а она бежала и бежала, не выбирая дороги. Какие то улицы, проходные дворы, опять улицы. Она не замечала, как шарахаются от нее прохожие, как стемнело, как начался дождь. Она остановилась, только когда оказалась на каком то мосту. В бессилии навалившись грудью на перила, Вера посмотрела вниз. Вода была черная и, скорее всего, очень холодная, как и то, что сейчас находилось у нее внутри. «Все кончено.» — произнесла она дрожащими губами. «Зачем жить? Зачем жить, если его в ее жизни больше не будет? Где справедливость? Почему так вышло? Все должно было быть иначе, она же так хорошо все придумала. Чертов сосед! Я не хочу больше жить. Зачем жить в мире, где все так не справедливо! Надо только перелезть через перила и отпустить руки, и все… И все! …И не будет больше боли и ничего больше не будет» — мысли ударами отдавались в мозгу. Вера представила, как прыгает вниз, как ледяная вода тысячами иголок вонзается в ее тело… Стало страшно. К тому же, ей по настоящему стало очень холодно. Дождь продолжал моросить, за время своего кросса она вымокла до нитки. «Жаль, я эту чертову бутылку разбила, вот сейчас бы глоток водки не помешал, — подумала Вера, — Так, решено, я спрыгну с моста, только вот непременно надо выпить, для храбрости, тем более терять мне уже нечего». С этими мыслями Вера стала крутить головой, одновременно нащупывая в мокром кармане плаща кошелек.
Кошелек был, а вот магазинов не было.
— Черт, где я вообще нахожусь? И сколько сейчас времени? Да, собственно, не все ли равно? — думала Вера, вглядываясь в темноту.
В тот момент ей совершенно не показалось странным, что вокруг не было ни души, ни одного автомобиля не проехало, хотя рядом была проезжая часть, не было витрин, реклам, только тусклые фонари вдоль домов. И тут она увидела, что неподалеку в зарослях каких то кустов, что обильно росли у стены одного из домов, что—то светится, очень похожее на вывеску.
Подойдя ближе, Вера увидела узкую тропинку, которая вела через кустарник к подвальчику над входом в который и располагалась вывеска. На желтом фоне черными буквами было написано «Бар «У Сигизмунда». Открыты всю ночь». Не раздумывая ни секунды, Вера спустилась по ступенькам вниз.
Толкнув тяжелую дверь, она услышала звон колокольчика и шагнула внутрь. Зал был очень маленьким и скорее походил на комнату. Прямо напротив входа, в глубине, располагалась барная стойка. Справа и слева стояли круглые столики, за одним из них сидел мужчина и что то сосредоточенно размешивал в чашке. На Веру он не обратил никакого внимания. Освещение было очень тусклым и состояло из нескольких керосиновых ламп, подвешенных к потолку. Окон не было, стены, отделанные темным деревом, украшали две большие репродукции с известных картин: «Тайная вечеря» и «Кающаяся Магдалина». Вот как раз под «Магдалиной» и расположился посетитель.
Вера решительно подошла к стойке, села на высокий стул и стала ждать бармена. Которого, кстати, нигде не было. Прошло несколько минут. Вокруг стояла гробовая тишина изредка нарушаемая позвякиванием ложечки о чашку. Вера не выдержала.
— Здесь вообще есть кто-нибудь, или все умерли?
— Что Вы! Наш Сигизмунд живее всех живых. Просто он готовит перепелок, — подал голос мужчина, — а на это, знаете ли нужно время.
Вера повернулась в сторону посетителя. Это, как уже говорилось выше, был мужчина, лет эдак под шестьдесят, плотного телосложения, с абсолютно гладким и круглым лицом. Пухлые губы, курносый нос, толстые щеки и маленькие, близко посаженные черные глазки делали его очень похожим на поросенка, каких рисуют в детских мультфильмах. Одет он был в светло серый, по-видимому дорогой, костюм, желтую рубашку без галстука, на голове — темная широкополая шляпа. «Поросенок», как мысленно окрестила его Вера, с интересом посмотрел на нее, театрально отставил в сторону локоть и, прищурив левый глаз, громко отхлебнул из чашки. В свете керосиновой лампы ярко блеснул огромный перстень.
— Вы очень удачно зашли, — продолжил незнакомец, — жареные перепелки — это коронное блюдо этого заведения. Я как раз заказал две порции и с удовольствием с Вами поделюсь.
— Спасибо, я не хочу есть.
— Да? — искренне удивился он, — хотя… дайте угадаю, вы хотели сброситься с моста, утопиться, так сказать, из-за неразделенной любви. Так?
Вера во все глаза уставилась на незнакомца.
— Ну, это понятно, — продолжил он, — а сюда то зачем пришли, уж не водки ли выпить, так сказать, для храбрости? Ха, ха, ха! Какая прелесть! Вы ж не пьете! — незнакомец, совершенно искренне начал захлебываться от смеха. Вере показалось, что он даже хрюкал.
— Что за мерзкий тип, — подумала она, — но откуда он узнал? Может, видел меня на мосту?
— Вы сейчас ломаете голову, как я догадался? Смею Вас заверить, я вижу Вас впервые, вот уже сорок минут я сижу за этим столом и жду своих перепелок, — последние три слова он произнес особенно громко, повернув голову в угол зала.
Вера не сводила глаз с незнакомца.
— Ах, да! Я же совсем забыл представиться! — сказал он, наконец-то серьезно, — меня зовут Акакий Себастьянович, я — черт.
— Кто? — еле выдавила из себя вконец обалдевшая Вера.
— Черт, — повторил он, при этом наклонил голову и снял шляпу.
Дальше Вере показалось, что она окончательно сошла с ума. Потому, что на абсолютно лысой голове мужчины были… рога. Два ровненьких, остреньких, блестящих рога. Сантиметра по три в высоту.
— Не может быть… — прошептала она, — это шутка? Вы, наверное, артист?
— Ну, я бы мог стать великим артистом, — с гордостью произнес он, надевая обратно шляпу, — но, не сложилось, знаете ли, как говориться, каждому свое. Я — страховой агент. Страховая компания «Последний путь», слышали может быть? Страхуем жизни, души, ну и так, по мелочи… Вот.
— Подождите, так Вы страховой агент, а это…? — Вера покрутила пальцем над головой.
— А что, по Вашему черт не может быть страховым агентом? — совершенно искренне удивился он.
Это сумасшедший, — подумала Вера, — но рога… Рога явно настоящие.
— Ну-у, почему же не может? — решила подыграть она, — Действительно, кому же еще там работать… только вот… — и она опять показала рукой поверх головы, намекая на рога.
— Ну, что мы все обо мне и обо мне, давайте уже поговорим о Вас, — на физиономии черта появилась ехидная улыбка, — Я вижу, Вы решили покончить с собой?
— Ничего я не решила, с чего Вы вообще взяли? — нахмурилась Вера.
— Ну, не сердитесь. Знаете, а я могу Вам помочь. Правда, правда. Но за это я кое-что у Вас попрошу.
— Я должна буду отдать Вам душу? Хотя… я согласна, она мне все равно больше не нужна.
— Да что Вы, в самом-то деле!? — черт замахал на Веру руками, — Книжек дурацких начитались? На кой мне Ваша душа?
— А что тогда?
— Знаете ли, у меня есть хобби, я собираю женские глупости. И мне кажется, что Ваша история займет достойное место в моей коллекции. Давайте так, если она мне понравится, я помогу Вам?
— А если нет?
— Ну, а если нет, тогда пойдете топиться, если не передумаете, конечно. Ну что, по рукам? — и черт протянул Вере свою пухлую руку. И опять ей показалось, что перстень как-то уж слишком ярко блеснул.
В голове творилась полная неразбериха, пятнадцать минут назад она собиралась прыгнуть с моста, теперь заключает сделку с дьяволом. Бред какой-то. «Может быть, и правда, я сошла с ума и мне все это мерещится»? — подумала Вера.
— Согласна. — ответила она и пожала руку черту, — в конце концов, я ничего не теряю.
— Вот и славненько. Прошу, так сказать, к нашему шалашу, то есть присаживайтесь к моему столу.
У черта было явно хорошее настроение.
— Сигизмунд! — заорал он.
— Я все слышал, — раздался откуда-то из темноты дребезжащий голос.
— Ну так неси, — уже тише сказал черт, подмигивая Вере.
Оказавшись напротив своего собеседника, Вера увидела, как позади него в стене открылась (или образовалась?) дверь и оттуда медленным шагом вышел невысокого роста мужчина. Перед собой он держал поднос на котором лежала темно—красная кожаная папка. Вид у него был очень важным.
Девушка не без интереса разглядывала вошедшего. Ростом он был не более полутора метров. Возраст определить было невозможно. Вокруг огромной лысины — кудряшки черных волос, лицо гладкое, без морщин, веки немного припухшие, отчего глаза делались печальными, достоинством же лица был нос: он был такой большой, что, казалось, занимал все лицо. Острый подбородок заканчивался козлиной бородкой с кокетливым завитком на конце. Одет Сигизмунд был в черные брюки, такую же жилетку и белоснежнейшую рубашку. Причем один ее конец был аккуратно заправлен в штаны, а другой торчал белым треугольником из под жилета. Но это его ничуть не смущало.
— Ваше досье, — четко произнес он и закатил глаза к потолку, показывая тем самым полное безразличие к происходящему.
— Лучше б ты перепелок принес! Ну, сколько ждать можно!? Ты их высиживаешь там, что ли? — пробурчал себе под нос черт, — И принеси коньяк, нам предстоит долгий разговор.
— Уже бегу, — так же четко и монотонно произнес Сигизмунд. Развернувшись, он медленно пошел обратно к двери.
— Итак, начнем, — сказал черт, открывая красную папку, — здесь кратенько изложены факты вашей биографии, вплоть до сегодняшнего дня.
— А откуда Вы… — начала было Вера, но черт очень выразительно посмотрел на нее — А, ну да… Понимаю… Тогда зачем Вы просите меня рассказать, если сами все знаете ?
— Я же сказал, изложены факты, а меня интересует ваше отношение к ним, их восприятие. Вы же не станете спорить, что к одному и тому же событию можно относится по разному. Вот например, Вас бросил бой-френд и Вы побежали топиться, а другая бы на Вашем месте может визжала бы от радости, что обрела свободу. Согласны?
— Ну, в принципе, да.
Черт начал бегло просматривать бумаги, бурча себе под нос.
— Итак, Озерова Вера Андреевна, 27 лет, образование высшее, гуманитарное, не замужем, детей нет… так… это мы пропускаем, это к делу не относится… проживает одна в комнате, в коммунальной квартире, работает менеджером в фирме… ну, не суть… в общем, ясно. Вот! Нашел! Два года назад знакомится с Алексеевым Григорием Николаевичем… так, 36 лет, образование среднее, женат, почти двое детей…
— Как это, почти двое детей? — оторопела Вера, — он говорил, что у него только один ребенок?
— Ну, мало ли что он тебе говорил, вот же, написано: дочь, 16 лет, зовут Алексеева Светлана Григорьевна; в настоящий момент ожидается прибавление, жена на 5-м месяце, тоже, между прочим, девочка будет.
— Этого не может быть, — Вера почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Спокойно, всему свое время. Вот, выпей, — он пододвинул бокал, наполненный коньяком.
Вера и не заметила, в какой момент на столе появился изящный графин с коричневой жидкостью и два фужера. Она сделала большой глоток и тут же у нее перехватило дыхание, она закашлялась, из глаз полились слезы.
— Пусть в меня бросит камень тот, кто скажет, что Вы пьяница, — прошипел черт сочувственно глядя на Веру, — Как же Вы познакомились? И помните! Меня интересуют душевные переживания, а не факты.
Вера перестала кашлять и начала рассказывать.
— Меня подруга пригласила на выходные в поход. Она ориентированием занимается, ну и у них там слеты всякие проходят. Три дня жили в палатках, народу много было. Я пошла в лес сучья для костра собрать и ногу подвернула, а тут он! Подошел, взял меня на руки и до самого лагеря нес. Он был такой… такой необыкновенный! Загорелый, сильный, в черном спортивном костюме. А как он на скалу залазил? У меня аж дух захватывало. Он был капитаном их команды. К нему все так почтительно относились, а он смотрел только на меня. Мне даже не верилось, что такой мужчина — и выбрал меня. Мы просидели с ним всю ночь у костра, я смотрела на его лицо и думала о том, что вот! Это он! Я буду любить его всю жизнь! Именно его я ждала все эти годы!.
— И тебя не смутило, что он женат?
— Ну, мало ли люди совершают ошибок? Он сказал, что если бы встретил меня раньше, все было бы иначе…
— Да уж, было бы, — пробубнил черт, — извини, продолжай.
— Просто он был молод, а она была влюблена в него, она сама его спровоцировала, а потом сказала, что беременна и он, как честный человек, женился. Но это ничего не значит. Он же не знал, что встретит меня.
— Вот это все он тебе рассказал, или ты сама так решила?
— Он, конечно, в первый же вечер и рассказал. А знаете, как тяжело жить с нелюбимым человеком!?
— Понятия не имею, никогда не жил. Ладно, а что потом было?
— А потом, выходные закончились, все вернулись в город и мы стали встречаться.
— И как часто?
— Он вырывался ко мне каждый раз, как был свободен.
— Свободен от чего? От семьи, от работы? Почему он вообще не ушел от ненавистной жены?
— Я же говорю, он очень порядочный человек, он не мог вот так, взять и все бросить. Он сказал, что надо подождать пока ребенку исполнится 16 лет. А то своим уходом он травмирует неокрепшую детскую психику.
На этой фразе черт не выдержал и заржал.
— Не обращай внимания, продолжай, — ржание переходило в хрюканье, он схватил стакан и начал большими глотками вливать в себя коньяк.
— Я ему сразу сказала, что все понимаю и буду ждать, сколько понадобится. Так прошел год. Я сказала, что хочу от него ребенка, а он ответил, что не готов сейчас, слишком тяжелое положение, что мы обязательно будем вместе, только надо подождать. Я ответила ему, что ждать осталось всего лишь год. К тому времени, как родится наш ребенок, мы уже будем вместе. И тогда, он рассказал мне ужасную вещь, что у его жены обнаружили опухоль, и врачи не знают, сколько она проживет. Ему было очень тяжело. Я сама сказала, что он не должен бросать ее, пока… А она стала такой нервной и злой, никуда его от себя не отпускала, а он не хотел ее волновать. Встречаться мы стали очень редко. Но я готова была ждать. Так прошло еще несколько месяцев.
— Послушай, и это тоже ты знаешь только с его слов?
— Да, конечно, между нами не было тайн. Я видела, как он страдает.
— Каков, ну, каков! Просто супер! Высший пилотаж! И ты, конечно же, его успокаивала?
— Да, я делала все, что могла! Я жила им. Он ведь только со мной мог отдохнуть, успокоиться.
— И что произошло потом?
— Он позвонил мне и пригласил в кафе. Мы встретились, я сразу поняла — что-то случилось. Его голос дрожал, он даже заплакал.
— Что вы говорите?! Даже заплакал!!!
— Не смейтесь! Я видела, как ему больно. Он сказал, что больше так не может, что мы должны расстаться. Я была в ужасе.
— Что ж так, скоропостижно?
— Он сказал, что не хочет мне калечить жизнь, что он видит, как мучаюсь я, и он жертвует своей любовью ради меня. Неизвестно, сколько его жена еще протянет, а мне нужна семья. Он не достоин, что бы из-за него я теряла свои лучшие годы. Вынужденная разлука со мной — это наказание за грехи, которые он может искупить, только волоча свой крест в виде больной супруги.
— Какое благородство! — выдохнул черт и улыбнулся в стакан.
— Я пыталась спорить, но он сказал, что будет любить меня вечно, и что я скоро забуду его. Вот тогда я первый раз в жизни выпила водки. Меня сразу развезло, я плохо помню, как добралась до дому.
— Он что, даже не проводил тебя?
— Ему позвонила на трубку дочь, и сказала, что у матери начинается приступ и надо ехать домой. Он вызвал мне такси.
— Изумительно! Ты мне потом повтори все это, я запишу! Может пригодится! — ехидно сказал черт и сверкнул глазом.
— Прошло несколько дней. Я очень страдала, мне было очень плохо. Я не замечала когда и что я ем, я ни с кем не общалась, на работе мне пришлось взять больничный, т.к. я совершенно не могла работать. Все напоминало мне о нем. Я бесцельно бродила по улицам. Заглядывая в лица прохожих, я искренне не понимала, как можно радоваться, жить, что то делать, когда его нет рядом. Однажды, проснувшись утром, я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Во что я превратилась?! Кожа стала серой, синяки под глазами, от того, что я ела все подряд — сильно поправилась. Волосы обвисли и потускнели. И тогда я поняла, что без него у меня нет жизни! Либо мы будем вместе, либо мне незачем жить. Я поставила себе цель — он будет моим! Я стану самой красивой, идеальной женщиной! И когда он меня увидит, он не сможет устоять. Он поймет, что нам не жить друг без друга.
— Так, хорошо. Теперь давай уточним кое-что, — черт опять раскрыл папку и стал переворачивать листочки, — Какого числа Вы расстались?
— Это было 2 марта.
— А сегодня у нас 3 мая. Отлично!
— Я решила, что у меня есть три месяца, чтобы изменить себя. А 1 июня мы должны были встретится.
— Стоп, стоп. Не торопись, давай по порядку. Я не очень то понял, что должно было произойти за это время.
— Я живу одна и зарабатываю неплохо. Поэтому первое, что я сделала — это увеличила его фотографию и повесила на видном месте. Отныне у меня была цель, и когда мне становилось тяжело, я смотрела на фото и думала, что все, что я делаю — я делаю для него и ради него. Это придавало мне сил. Я взяла отпуск за свой счет, купила путевку и уехала на месяц в санаторий. Мой день был расписан по минутам. Утро начиналось с пробежки, затем бассейн, потом легкий завтрак и косметические процедуры, вместо ужина — тренажерный зал и сауна. Питалась только свежими фруктами и овощами, пила дорогие витамины. За месяц мне удалось хорошо похудеть, моя фигура стала почти идеальной. Вернувшись в город, я пошла на танцы живота, чтобы привить себе пластику и шарм. И, естественно, я записалась к дорогому косметологу. Оставалось совсем немного, один месяц. Мой выход должен был состояться 1 июня.
— Подожди, я не понял, как должна была произойти ваша встреча? Он же тебе не звонил? По моим данным, — тут черт опять полез в бумаги, — он сменил номер своего сотового 21 ноября?
— Да, я знаю. Но он сделал это, что бы не мучить меня и себя. Ведь я могла ему позвонить.
А так, он боролся только со своим соблазном позвонить мне.
— Вера, вы фантастическая женщина! Сигизмунд, неси еще коньяк! Я решил напиться.
— Не советую, — раздался голос Сигизмунда, — я уверен, что эта история станет жемчужиной в коллекции, так что Вам еще работать. Кстати, перепелки давно готовы и даже успели остыть. Подавать?
— Конечно, подавать, а чего ты, собственно, ждал?
— Я слушал и плакал, — все таким же безразличным тоном ответил Сигизмунд, появляясь в зале с подносом.
— Это Вам, Миледи, а это Вам, Сэр.
На одной тарелке лежало нечто непонятное, присыпанное зеленым горошком. На второй был только зеленый горошек. Вера никогда раньше не ела перепелок, но представляла себе, как примерно они выглядят. То, что лежало перед ней, никак не походило на маленькую птичку. Это было что то круглое с торчащими в разные стороны четырьмя ногами.
— Что это? — спросила Вера принюхиваясь.
— Да, действительно, что это? — сказал черт уставясь на свой горошек.
— Извиняюсь — сказал Сигизмунд, внимательно осмотрев блюда. Абсолютно невозмутимо, достал из Вериной тарелки нечто с ногами, разлепил и в каждой руке у него оказалось по маленькой перепелиной тушке. Со словами «они слиплись» он, особо не церемонясь, разложил птичек по тарелкам.
— Приятного аппетита, — с чувством выполненного долга добавил он и, развернувшись под злобным взглядом черта, медленно пошел к себе.
— Коньяк принеси! — заорал черт, и более ласковым тоном добавил, глядя на Веру, — Это были очень одинокие перепелки, они тоже не могли друг без друга. Итак, Вера, как же должна была состояться встреча?
— Дело в том, что вот уже лет пять, как 1 июня он и еще три его друга собираются в одном и том же кафе на побережье. Это их традиция, и она не меняется. Причем они не снимают зал, они просто заказывают столик. В самый разгар праздника я, естественно, вся такая красивая, должна была, как бы случайно, там оказаться. Как я себе представляла эту встречу! Я продумала все, до мелочей. Как войду, как встану, как посмотрю. У меня не было сомнений, что ночь мы проведем снова вместе. И тут… — Вера закрыла лицо руками.
— А вот тут, дорогая моя Вера, произошло то, что на самом деле должно было произойти. Дело в том, что Он… — черт понизил голос и посмотрел куда то вверх — очень не любит, когда пытаются нарушить его планы. Только умоляю, — черт почти шептал, — не говорите никому, это большой секрет. Обещаете?
— Обещаю, — всхлипнула Вера, совершенно не поняв, что он имел в виду.
Всхлипнув еще несколько раз, она продолжила:
— Сегодня, то есть вчера, с утра, я была у косметолога. После процедур лицо становится красным и сильно опухает. Естественно, после этого я весь оставшийся день хотела провести дома. Как раз подошла моя очередь убирать общественные места в квартире, я же в коммуналке живу. Вернувшись домой, я переоделась, так сказать, в рабочую одежду, ну чтоб не жалко было пачкать, и принялась за мытье туалета. Из соседней комнаты, в одних трусах вышел сосед. Он хороший, тихий человек, но пьет. А его жене, естественно, это не нравится и она борется с этим пагубным пристрастием, как может. А именно, если куда-то уезжает на целый день, то, чтобы он нигде не шлялся, запирает всю его одежду. И вот стоит он предо мной, такой жалкий, его всего трясет, и просит, мол, не дай помереть, сбегай за «маленькой», а то совсем худо. Мне его жалко стало. Тем более магазин прямо в нашем доме находится, далеко идти не надо. Ну я, в чем была, накинула плащ, прикрылась капюшоном, и побежала вниз. Я в водке то не разбираюсь, маленькие, большие… Короче схватила первую попавшуюся поллитровую. В карман она не поместилась, я ее в руке держала, и на выходе… — тут Вера не выдержала и окончательно разревелась.
— И на выходе, — радостно продолжил черт, — нос к носу столкнулась с предметом обожания.
Вера только кивнула головой. А непонятно, чему обрадовавшийся, черт возбужденно продолжал: Нет! Ну вы гляньте, как работают! Вот что значит серьезная контора! Надеюсь, он объяснил Вам, что его сюда привело?
— В том-то и дело, что не должен он был здесь оказаться, ну никак! Нечего ему здесь делать было. — почти кричала сквозь слезы Вера — Он живет и работает совсем на другом конце города. Делать ему, видите ли, было нечего, решил подзаработать, на дороге человек голосовал и он решил его подвести. А пассажиру надо было именно в соседний с моим дом. Вот он его отвез и решил сигарет купить, раз уж рядом с магазином остановился.
— Вот это профессионалы! Вот это работа! Ты слышал, Сигизмунд? — заорал восхищенный черт.
— Слышал, слышал, — раздалось из темноты, — И я да же догадываюсь, кто был этим пассажиром.
— Кто? — недоуменно спросила Вера.
— А чьи планы Вы так упорно хотели нарушить? Нет, ну конечно не Сам! — и черт опять глянул в потолок, — есть на то специально обученные, как бы это помягче сказать… сотрудники, в общем.
— Что вы имеете в виду? — не поняла Вера.
— Милая Вера, ну не должна была состоятся ваша встреча 1 июня, а Вы такая упрямая!
— Но почему?
— Вы все поймете, чуть позже, обещаю Вам. Вы в состоянии продолжить рассказ?
— А что продолжать? Увидев меня он опешил, я бы даже сказала, напугался. Он внимательно осмотрел меня, задержав взгляд на бутылке. Сказал, что не ожидал меня увидеть, и при этом не смог скрыть брезгливость. Спросил, как у меня дела, что со мной происходит? Давно ли я пью? А я стояла и молчала. Что мне было говорить? Объяснять, почему у меня рожа опухшая, что бутылку я для соседа купила, и что общественный сортир лучше всего мыть в старых трениках и грязной майке? Я заплакала, а он испугался еще больше, что на нас внимание начнут обращать и, практически уже садясь в машину, говорит, мол, не переживай, все у тебя будет хорошо, только ты, ну это я в смысле, завязывала бы со спиртным. И уехал. Вот и все. Остальное Вы знаете.
— Да! — чуть помолчав сказал черт, — в моей коллекции «женских глупостей» много забавных историй, но ваша! Ваша — это шедевр! Какая грандиозная глупость! Браво, Вера! Вы заслужили приз! Порадовали старика Акакия. Давно я так не веселился.
— Вам смешно!? — закричала Вера, резко вставая из-за стола, — Да у меня жизнь кончилась! Я умереть хочу!
— Да не волнуйся ты так! Сядь! Хочешь умереть — умрешь, но поверь мне, у вас, людей, ничего не происходит просто так. Все давно спланировано. И не Вами. И открою тебе секрет, раз уж ты такая непонятливая, — тут черт наклонился к самому уху Веры и зашептал, — у Него в отношении тебя совсем другие планы. Уж не знаю, чем ты Ему так приглянулась.
— Какие еще планы? — устало произнесла Вера.
— Я обещал тебе помочь? Помогу! А разглашать секретную информацию, тут уж — извини. Сама узнаешь, если выводы правильные сделаешь. Собирайся, поехали.
— Куда?
— Увидишь, — фыркнул черт, вставая и направляясь к выходу, — Сигизмунд! Одолжи нам свой лимузин, тут съездить в одно место надо, чтоб наглядно, так сказать…
Вера молча поплелась за ним.
На улице было прохладно и темно. Дождь так и не прекратился. Какая длинная ночь — подумала Вера. У входа в кафе, на проезжей части, сразу за кустами, стоял уже заведенный автомобиль Иж Комби голубого цвета.
— Не машина, зверь! — восхищенно сказал черт и похлопал по влажному крылу, — Такие дела на ней творили! В такие места ездили! Эх, было время! А какие женщины в ней сиживали? Смотри, Вера, вот оно — любимое детище Сигизмунда! — черт пафосно раскрыл перед девушкой дверь.
— Аккуратней, не поцарапай! Вещь дорогая, цены не малой! — прогнусавил вышедший на крыльцо Сигизмунд.
— Ну, в путь, — сказал черт ухватившись за руль и давая газу.
Автомобиль взревел, сорвался с места и помчался по ночной улице. Скорость была такой большой, а за окнами было так темно, что Вера даже не пыталась разглядеть дорогу. Черт молчал, сосредоточенно глядя вперед. Не прошло и десяти минут, как автомобиль резко затормозил.
— Приехали. Вылезай.
Выйдя из автомобиля, Вера увидела обычный подъезд девятиэтажного дома. Покрутив головой, она сразу узнала это место. Здесь жил Григорий. Один раз они подъезжали сюда вместе на машине, но в квартиру, естественно, Вера не поднималась. В голове опять началась путаница. Было непонятно, каким образом они добрались так быстро до противоположного конца города. Но поразмыслить над этим она не успела. Черт буквально втащил ее на четвертый этаж и подтолкнул к двери с номер 16.
— Вот, сейчас ты все сама увидишь, — сказал черт, открывая дверь и слегка подталкивая Веру в спину.
— Что вы делаете? — испугалась она.
— Не боись, нас никто не видит и не слышит, я бы конечно мог тебе все это рассказать, но ты ж не поверишь ни черту, ни… никому, короче, в твоем случае необходим наглядный пример. Сейчас ты увидишь вчерашний вечер, как раз в это время ты неслась к мосту, чтобы утопиться.
Они вошли в квартиру. В коридоре было темно, а вот на кухне горел свет, кто-то гремел кастрюлями и громко выл, совершенно не попадая в мотив: «Любовь, похожая на сон… та-та-та-та-та … та-та-та»…
— Ну, проходи, чего стоишь? — сказал черт и сильнее подтолкнул Веру к кухне, — говорю ж тебе, не видят и не слышат. Вот, смотри, это и есть безнадежно больная супруга твоего Григория, надеюсь, ты уже поняла, что мы у него в гостях?
Вера во все глаза уставилась на женщину. А та, естественно, ничего не замечая, продолжала, судя по запаху, готовить борщ.
Это была румяная бабища лет тридцати пяти, высоченного роста с очень широким задом и достаточно узкими плечами. Одета она была в засаленный старый халат и стоптанные тапки. Абсолютно заурядное, не отягощенное интеллектом лицо обрамляли высветленные жиденькие волосы, давно уже не помнящие руки парикмахера. Грудь была просто огромная, она свободно болталась под халатом в такт движениям ее хозяйки. Из под груди шел круглый живот, причем явно не беременность сделала его таким. По всему было видно, что женщина просто хорошо и с удовольствием кушает. Продолжая напевать, она энергично перемещалась по кухне, успевая одновременно готовить сразу несколько блюд. На сковороде уже шкварчали свиные котлеты, закипала картошка, под крышкой томился украинский борщ. Кухня была небольшой, форточка была закрыта и от духоты и запахов у Веры начала кружиться голова.
— Да ты сядь, не стой, — сказал черт и указал в центр мягкого «уголка» у обеденного стола, — я тебя лучше в машине подожду, надолго тебя явно не хватит. Только ничего не трогай, а то будут потом про барабашек рассказывать, что у них вещи по воздуху летают.
Стараясь ничего не касаться, Вера аккуратно присела на край уголка. Проходя мимо женщины, она почувствовала сильный запах пота. И тут ей вспомнилось, как тщательно она «вылизывала» себя перед каждым свиданием, как выбирала в магазинах самое красивое и дорогое нижнее белье, причем каждый раз оно было разным, то чарующе-черное, то невинно-белое, то страстно-красное. Она ничего никогда не готовила сама, она вообще не умела готовить. Легкий ужин в кафе, а дома только вино и фрукты. Ведь он такой романтичный, истинный ценитель прекрасного. А что может быть прекрасного в свиных котлетах?
Тем временем жена Григория, которая, кстати, совсем не походила на тяжелобольную, заглянула в хлебницу, вытащила из кармана мобильник и набрала номер.
— Зая! — заорала она в трубку, — а ты скоро будешь? А, уже поднимаешься?… Да хлеба мало… Ладно, на вечер хватит.
Не успела она убрать телефон, как в коридоре послышался лязг открывающихся замков.
— Пупсик! Я пришел! — раздался до боли знакомый голос.
Женщина развернулась лицом ко входу и, широко улыбаясь, расставила в стороны руки для объятий. Через секунду в этих объятиях буквально утонул Григорий. Он был ниже ее на целую голову. Прильнув к супруге, он обеими руками схватился за ее зад, а лицом потерялся в обширной груди.
— Ай! — весело взвизгнула женщина, — пусти, шалун. Ты че так долго?
Вера в ужасе смотрела на происходящее. И это был ее Гриша! Всегда такой утонченный, чувственный… Тем временем, чувственный Гриша, минуя умывальник, протиснулся к «уголку», по дороге выудив прямо рукой из сковороды котлету, и плюхнулся рядом с Верой. Жир потек по руке прямо на одежду. Он целиком запихал ее в рот и, смачно жуя, пробубнил:
— Фу, бля, штаны загадил.
— Ну что ты торопишься, я сейчас все положу, — и она кинула ему какую-то тряпку.
Вера отодвинулась. Ей стало очень неприятно. К тому же от Григория тоже очень сильно воняло потом и еще чем-то затхлым.
— Не могу, жрать хочу! Ты представляешь, куда я ездил?! На Тургеневскую площадь!
— Чего тебя туда понесло?
— Да я уже почти до дома доехал, смотрю, стоит попик на дороге, голосует. Дай, думаю, подвезу. А он говорит — на Тургеневскую, очень срочно, и протягивает тысячу рублей. Я обалдел, говорю — сдачи нет, а он говорит — сдачи не надо. Ну, я и повез.
— Че за попик?
— Семинарист. Убогий какой-то. На нем куртка была одета, а из под нее ряса торчит. Сам такой молоденький, глаза огромные, голубые-голубые. Я спрашиваю, чего мол за срочность-то, а он отвечает: не знаю, говорит, отец Антоний попросил срочно к нему домой съездить, «Ветхий завет» привезти, как будто у нас в семинарии «Завета» не найти. Причем, говорит, туда на машине езжай, а обратно — на метро приедешь. Я ему и говорю: дурья башка, тебе бы этих денег хватило и туда и обратно машину поймать. А он говорит, мол «…отца Антония ослушаться грех большой».
— Ну, прикол! — заржала женщина.
Слушая этот рассказ, Вера вспомнила слова черта про сотрудников из какой-то серьезной конторы и поежилась. Неужели и правда, кто то все это подстроил? И мысли о том, ктоименно, ее откровенно пугали.
Закончив поглощать пищу, Григорий, громко рыгнув, поднялся из-за стола.
— Ну, пойду, прилягу. А ты давай, не задерживайся, — тяжело выдохнул он и шлепнул жену по заду, — кстати, а доча где?
— Да шляется где-то, звонила, говорит — у подруги.
— У подруги, это хорошо — сладко потягиваясь пропел Григорий — так может… чего — как ? Ну пока она у подруги.
— Иди ты, ненасытный. Мне еще посуду мыть.
Проходя мимо ванной, Григорий снял штаны, кинул их на пол, туда же полетела рубашка и уже в одних носках и трусах прошел в комнату. Вера последовала за ним. Квартира была однокомнатной. Посередине стоял шкаф, как бы отгораживая диванчик дочери от супружеского ложа которое представляло из себя старый потертый разложенный диван, застеленный не очень свежим разнопестрым бельем.
И опять Вере припомнилось, как она всю свою премию в размере пятнадцати тысяч не задумываясь отдала за комплект постельного белья «
Velvet», выполненного из тончайшего китайского шелка Хаботай цвета шоколада. Как играли и переливались ткани в свете ночника, когда она стелила постель своему любимому…
В это время любимый включил телевизор, что-то почесал у себя в трусах, пукнул и, развалясь в кресле, начал переключать каналы. Скинув с ноги тапок, он двумя пальцами стянул вонючий носок, кинул его в угол, туда же отправил и второй, пошевелил пальцами ног и по комнате поплыл удушающий аромат. Вера почувствовала, что ее сейчас стошнит. Последнее, что она увидела пятясь из комнаты, как эта утонченная натура, не сводя глаз с экрана телевизора, той же рукой, которой он только что чесал себе ногу залез в нос, что-то достал от туда, внимательно рассмотрел и скатав между пальцами шарик, прицелившись, запустил его в направлении Веры.
В полном ужасе она вылетела из квартиры, и сама не поняла, как оказалась на переднем сиденье автомобиля. Ее все еще мутило. Черт с улыбкой смотрел на нее.
— Ну как? — спросил он.
— Ужас! — только и смогла произнести Вера.
— А в чем, собственно, ужас? Я лично ничего ужасного во всем этом не вижу. Ты увидела конкретного человека, в обычной повседневной обстановке. Он ни делал ничего такого, чего не делают все. Причем, смею напомнить, в то время когда он сел смотреть телевизор, ты пыталась сброситься с моста, из-за того, что тебе не дали оказаться на месте его супруги. Вот это как раз-таки настоящий ужас.
Вера молчала. Сказать ей было нечего.
— Ну, так что? Я могу отвести тебя обратно на мост и посмотреть как ты спрыгнешь или, если ты, конечно, хочешь, поменять тебя местами с его супругой. Такое тоже возможно. Ну, так как? — ехидно спросил черт и прищурил один глаз.
— Нет! — заорала Вера, — а еще варианты есть?
— Ладно, так уж и быть. Есть у меня для тебя один бонус. Сейчас еще в одно место заскочим. У меня сегодня чертовски хорошее настроение! И черт повернул ключ в замке зажигания.
Через несколько минут они остановились около офиса, где работала Вера. В офисе был обычный рабочий день, по коридорам туда-сюда бродили многочисленные сотрудники.
— Нас опять никто не видит? — спросила Вера.
— Ну, естественно. Это твоя контора три дня назад, обеденный перерыв. А вот, кстати, и ты.
Вера не поверила своим глазам. Прямо на нее по лестнице медленно спускалась вниз очень красивая женщина. Блестящая грива каштановых волос переливалась в свете электрических ламп. Фигура была настолько грациозной и изящной, что казалось, будто она плывет по воздуху, не касаясь ногами пола. Ее лицо, такое ровное, гладкое, как будто выточенное из кости было бледно, но это только подчеркивало глубину и выразительность ее грустных глаз.
Вера замерла и даже перестала дышать, когда Вера-позавчерашняя проходила мимо нее. Потрясенная увиденным она глубоко вдохнула и тотчас уловила легкий флер своих любимых духов.
— Неужели это я? Не может быть, — прошептала она.
— Может, может, еще как может! Надо только почаще на себя в зеркало смотреть. Все таки два месяца телесных истязаний в косметических заведениях сделали свое дело, — просто констатировал черт, — Но, собственно, не это я хотел тебе показать. Смотри сюда.
Вера повернула голову в указанном направлении и увидела двух мужчин, выходящих из здания вслед за Верой-позавчерашней.
— Пойдем, подслушаем, тебе будет интересно, — сказал черт и потащил Веру к выходу.
Мужчины вышли на огромное крыльцо перед зданием остановились и закурили. Одного из них Вера знала. Это был начальник одного из многочисленных отделов и звали его Костя. А вот второго она видела впервые. Высокого роста, в темно-сером элегантном костюме, нежно-голубой рубашке и таком же голубом галстуке, он печально смотрел в сторону удаляющейся Веры-позавчерашней. У него были аккуратно стриженые черные прямые волосы, большие грустные глаза, в целом — очень симпатичный молодой человек.
— А кто это? — спросила Вера.
— Здрасьте, приехали, — хмыкнул черт, — Между прочим, он уже почти месяц работает в вашем офисе, просто ты так была увлечена своими проблемами, что упорно не хотела его замечать. Это новый начальник юридического отдела. И зовут его Илья. Вере стало очень интересно и она подошла ближе, что бы слышать разговор.
— Ты все никак не можешь успокоиться? — спросил Костя. — Говорю тебе, зря теряешь время. Она, конечно, красивая, но себе на уме.
— Это как? — спросил Илья и внимательно посмотрел на товарища.
— А так, ни с кем не дружит, никого вокруг не замечает, после работы сразу убегает. Ни на одном корпоративе не была.
— А она замужем?
— Слушай, кольца я у нее не видел, но наверняка кто-то есть. Разве может такая красавица и быть одна? А ты сам-то пробовал к ней подойти?
— Ну как сказать, сталкивались несколько раз в коридоре, я даже один раз бумаги с полу поднял, которые она рассыпала.
— Ну и?…
— Ну и ничего. Сказала спасибо и пошла.
— А если в наглую попробовать? Типа, девушка, а можно Вас проводить?
— Ага, а окажется, что она спешит домой, где у нее муж-бугай и трое детей. Нет уж. Я лучше так, издали полюбуюсь.
— Ну-ну, любуйся. Дело твое…
И они вошли в офис.
— Ну, ничего себе! — только и смогла вымолвить Вера. — Это они обо мне так думают?
— Ты сама все слышала, так что девушка делайте выводы, — сказал черт, садясь в машину, — Поехали, а то Сигизмунд заждался. Я, кстати, так и не поел. Надеюсь, мои перепелки меня еще ждут.
Как только автомобиль тронулся, за окнами опять оказалась ночь.
— Слушай, сейчас я тебя высажу у магазина, где ты водку покупала, как раз в тот момент, как ты в него вошла, и очень надеюсь, что ты больше не будешь делать глупостей, и уж тем более не будешь пытаться изменить Его, — и он поднял указательный вверх, — планов.
— Я обещаю, — весело сказала Вера и быстро поцеловала черта в его пухлую щеку.
— Ну, вот этого было делать совершенно не обязательно, — смущаясь, произнес он и остановил автомобиль.
Вера выскочила из автомобиля и, не оборачиваясь, вбежала в магазин. Она заглянула в кошелек, и убедившись, что денег ей хватит, выбрала самый дорогой из имеющегося в ассортименте коньяк. Улыбнувшись продавщице, она развернулась и на выходе столкнулась с Григорием.
— Привет! — весело сказала Вера — Ты отлично выглядишь.
Он обалдело открыл рот, что бы что-то ответить, но Вера придвинулась ближе и таинственно прошептала почти в самое ухо — и купи хлеба, жена приготовила тебе отличный ужин. После этого она громко рассмеялась и вприпрыжку побежала домой. Заворачивая к подъезду она краем глаза увидела, или ей это показалось, как голубоглазый юноша в куртке из под которой торчала ряса помахал ей рукой.
— Сосед! — заорала она в прихожей. Он тотчас выскочил из своей комнаты.
— Ну что, купила?
— Вот, это тебе! — Вера протянула ему бутылку — Денег не надо! У меня сегодня праздник!
— Какой?
— День рождения. Жене скажи, что со мной выпил, она ругать не будет.
— Ну, ты даешь! — обрадовался сосед, — Ну так давай по чуть-чуть?
— Не, не могу, мне завтра на работу, надо очень хорошо подготовиться. И она ехидно подмигнула своему отражению в зеркале.
ПРОШЛО ТРИ ГОДА…
Теплым летним вечером Вера и Илья сидели в летнем кафе на берегу Финского залива.
— Дорогая — с наигранным пафосом сказал Илья — позволь, в честь третьей годовщины нашей с тобой свадьбы преподнести тебе этот скромный подарок.
И он протянул ей бархатную коробочку. Вера открыла ее и достала от туда золотой кулон в виде крыла бабочки. Кулон раскрылся превратившись в полноценную бабочку, а с каждого крылышка на нее смотрели аккуратно вклеенные маленькие фотографии их двухгодовалых близнецов.
— Какая прелесть! — сказала Вера и ласково посмотрела на мужа. Вот уже три года, она чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. В этот момент к ним подошел официант и предложил меню.
— Кстати, — сказал официант, — очень рекомендую заказать наше фирменное блюдо — «жареные перепелки». Мы готовим его только раз в год и сегодня именно такой день.
Веру как будто ударило током. Она осторожно повернула голову и увидела за барной стойкой Сигизмунда. Он улыбался и махал ей рукой. Рядом, облокотившись на стойку, лениво потягивал коктейль черт, Акакий Себастьянович. На нем были одеты красные шорты, белая майка с надписью «плейбой» и неизменная черная шляпа. Рядом на парковке блестел отполированными боками синий Москвич Иж Комби.
КОНЕЦ